Странным кажется и то, что ни одна разведка до сих пор не взяла на себя ответственности за исход таких удачных с военной точки зрения операций, какими являлись взрывы крупных военных кораблей противника в военное время. Что же касается «Императрицы Марии», то о трагедии этого корабля противник узнал только в ноябре 1916 года от военнопленных [13]. Зарубежные и отечественные историки, а также специалисты по истории военно-морских флотов рассматривают взрыв «Императрицы Марии» скорее как следствие самовозгорания пороха, нежели злого умысла [3,7,14,15]. Следует принять во внимание то обстоятельство, что «Мария» погибла далеко не сразу, что пожар начался в пороховом погребе н наконец, что последний взрыв, повлекший за собой гибель линкора, произошел в бортовом каземате 130-мм орудий только после того, как хранившиеся там снаряды 40 минут нагревались в пламени пылавшего в смежном помещении пожара, да и при наличии известных отступлений от устава на корабле куда проще было бы вражескому диверсанту взорвать снарядные погреба 305-мм орудий, что гарантировало бы почти мгновенную гибель линкора, в то время, как в действительности при пожаре в пороховом погребе оставалась какая-то надежда на его спасение. Поэтому говорить о торжестве «шпионской версии» преждевременно.

Версия о небрежности в обращении с огнем или порохом появилась в связи с тем, что пожар начался именно в тот момент, когда в погреб должен был зайти дежурный для замера температуры. Кроме того, в тот день была запланирована приборка крюйт-камер и погребов. И интересными представляются в этом плане воспоминания бывшего старшего офицера «Императрицы Марии» Городысского, опубликованные в «Морском журнале», издававшемся в Праге в 1928 году. На основании сопоставления фактов, расспросов и размышлений, Городысский пришел к заключению о том, что пожар в пороховом погребе вполне мог начаться от небрежности при уборке полузарядов с порохом. Согласно его версии, дежурный по 1-й башне старший комендор Воронов, взяв ключи, спустился в погреб, чтобы записать температуру, и решил убрать полузаряды, случайно уронив один из них. Начавшийся пожар привел к взрыву погреба и гибели самого Воронова. Причиной начала горения упавшего полузаряда, по мнению Городысского, явилось наличие возможных признаков медленного разложения пороха [12]. И хотя комиссия отклонила вероятность саморазложения пороха, основываясь на отсутствии в русском флоте прецедентов по указанной причине, следует обратить внимание на некоторые детали.

В русском флоте в качестве метательного пороха использовался бездымный порох, изобретенный в 1890 году под руководством известного русского химика Д.И. Менделеева и названный им «пироколлодий». Применение в порохе раствора дифениламина предусматривалось с целью получения возможности определения визуальным путем признаков возможного разложения пороха по пятнам на лентах. И хотя за 20 прошедших до катастрофы с «Марией» лет в русском флоте действительно не было случаев самовозгорания пороха, известен характерный случай, дающий повод для аналогий с известными фактами самовозгорания за рубежом.

В 1903 году на кораблях русской Тихоокеанской эскадры были предотвращены пожары и взрывы пороха, содержавшего признаки саморазложения. Характерно, что опасные изменения в пороховых лентах были обнаружены на полигоне в Петербурге, а работы на кораблях эскадры пришлось выполнять уже в море. Порох с признаками саморазложения был в рассматриваемом случае обнаружен при разряжении 75-мм снарядов [14]. Принятый на корабль ленточный порох 1914-1915 годов изготовления не проходил никаких лабораторных исследований кроме наружного осмотра, поскольку имевшаяся для этого в Севастополе лаборатория не располагала соответствующим оборудованием.