Тюлень. С японского рисунка. 1805 год
Вскоре, однако, стали появляться первые признаки земли — водоросли, птицы... Берег! Это казалось чудом: с борта «Зосимы и Савватия» заметили берег! К сожалению, Кошеваров не оставил описания этого побережья, так как скоро опустился туман. Более подробное сообщение об этой земле находим у 1-го матроса с «Зосимы»: она показалась ему островом. «Пока мы в течение полусуток заняты были спорами и размышлениями, — сообщает он, — то вдруг увидели перед собой остров, а около судна множество морских котиков. Вместо того, чтобы сим новым для нас предметом и употребить в пользу открытие сие, решено было советом мудрецов наших: не касаться до острова и зверей, яко нечистаго приведения, а вынести на палубу образ Пречистыя Богоматери, отслужить оной молебен, и после направить путь туда, куда ветер подует»21.
Любопытно, что 1-й матрос не упоминает, что на палубу выносили образа Соловецких Чудотворцев и Николы Угодника. Это только убеждает нас, что полная картина этого необычного плавания вырисовывается только при сопоставлении всех имеющихся у нас источников.
«По окончании обряда сего, — пишет Берх, — Провидение, умудряющее слепцов, произвело крепкий южный ветер, и великие мореплаватели наши решили плыть на север»22. Земля, увиденная несчастными промышленниками, была самой южной точкой, куда дошел «Зосима». Что это был за берег, — к этому вопросу мы еще вернемся, а пока последуем за нашими мореходами...
После встречи с неведомым берегом, по словам Кошеварова, «зделался шторм и бедствующее судно снова очутилось в безвестной пустыни океана»23. Когда шторм утих, надолго заштилело. Будучи в отчаянном положении, мореходы вынесли из каюты образ Соловецких чудотворцев и дали обет, как пишет очевидец, «впредь, уже не полагаясь на человеческую мудрость, следовать, куда приведет Бог, по ветру, с какой бы стороны ни подул он»24. И чудо явилось! Почти сразу полился дождь, принесший, «величайшую отраду», и задул крепкий южный ветер», повлекший «Зосиму и Савватия» на север. Наконец, по истечении какого-то времени, — тут данные разнятся, — вдали показался гористый берег. Это был о. Кадьяк — самый крупный из островов в цепочке Алеутской гряды. Таким образом, попутный ветер, поднявшийся так неожиданно, привел «Зосиму и Савватия» почти к самой Аляске — в общем-то, туда, куда и направлялась судно почти три месяца назад. Однако Нептун, похоже, не хотел так просто расставаться с русскими « аргонавтами ».
...Завидев бухту, наши герои поспешили на радостях войти в нее, не проверив, глубину. Бросили якоря... О, ужас! Бухта оказалась слишком глубока, и короткие канаты «высучило»; «Зосиму» понесло на утес!.. Казалось, крушение неизбежно... Но, оправившись от первого замешательства, команда обрубила канаты и смогла вылавировать под парусами в море. Судно поспешило уйти от опасного берега, и в поисках более подходящей бухты взяло курс на север. Через несколько дней прибрежного плавания «Зосима», наконец, подошел к самому северному из островов в Кадьякском архипелаге, к о. Шуяк, где был встречен русским промышленником Ереминым. «Тут кончились их страдания»25. Немного позже Кошеваров отвел «Зосиму и Савватия» к месту его назначения — к о. Уналашка, и в своих записках сохранил повесть об этом чудном плавании...
И все же, как далеко на юг зашел «Зосима и Савватий»? И что это был за остров, виденный с борта маленького промыслового судна, носящего имя беломорских святых?.. Берх пытается ответить и на эти вопросы. Как мы помним, от этого острова «Зосима» шел, по словам Кошеварова, «одним куршом», в течении «осьми» суток. Однако Берх, также имевший беседу с одним из участников этой «Одиссеи», настаивает на «двенадцати» сутках26. Давыдов увеличивает это расстояние (уже со слов нескольких очевидцев) до «осьмнадцати» суток...27 «Прошу тут следить за разстоянием! — гневно замечает на это безвестный редактор XIX века, — тогда как еще и ход не известен»28. Однако Берх ставит под сомнение и это сообщение, тем самым окончательно запутывая вопрос о скорости судна: «судно Зосима и Савватий, — пишет он, — шло только 12 дней на форде-винте, в том я не мало не сомневаюсь; ибо промышленник, рассказавший мне сие, был умный человек и отправлял должность 1-го матроса»29. Историк доказывает, что «Зосима» не мог ходить «в попутный ветер более 3 узлов потому что из 20 бывших у него журналов тогдашних плавателей (он) ни в одном не встречал большего хода»30.
«Место, куда сие судно прибыло по двенадцатидневному плаванию на север, — продолжает Берх, имея в виду алеутский о. Кадьяк, — находилось в N широте 58° 30'. Полагая ходу по 3 узла в час, выйдет, что оно могло плыть сие время около 900 итальянских миль, или переменить 15° широты. Принимая сие предположение, окажется, что пункт их поворота находился в 43° 30' или 44° 00' северной широты»31. Исследователь был убежден, что виденная с «Зосимы» земля действительно существовала в пределах указанных координат. Но даже при беглом взгляде на карту можно заметить, что эти расчеты указывают на самую пустынную часть Тихого океана — район между Алеутскими и Гавайскими островами.
Никакой суши там, конечно, нет. Берх попросту был введен в заблуждение слухами, которые ходил среди моряков и промышленников; все говорили о какой-то земле, якобы виденной испанцами 200 лет назад. В одном из писем к И.Ф. Крузенштерну министр коммерции граф Н. Румянцев писал, что в 1610 году испанский корабль нашел остров, «который, по их словам, стоит на 37½° широты и... на 28° долготы к востоку от Японии. Они описывали, что этот остров высок и огромен, населен жителями белыми, взрачными, кроткими, в градожительстве просвещенными и чрезвычайно богатыми золотом и серебром... С тех пор домогательство об открытии сего острова вышло из счету»32, — заключал министр. Как бы то ни было, но после сообщения, что с борта «Зосимы и Савватия» заметили в этих пустынных водах некую землю, надежды на ее открытие оживились.
...Однако постараемся поспорить с доводами Берха и таким образом определить более вероятный маршрут «Зосимы и Савватия».
Как нам кажется, исследователь изначально ошибался, положив средний ход «Зосимы» как 3 уз. По словам Кошеварова, «судно это, в попутный ветер ходило до 7 и даже до ½ (так в тексте, прим. ВВС) миль в час — оно имело большие паруса, а в край ветра (бейдевинд) не более 3»33. Таким образом, журналы, в которых максимальная скорость значилась как 3 уз, — именно на такие ссылается Берх, — относились к тем дням, когда суда шли с противным ветром. Но, как свидетельствуют три очевидца, «Зосиму и Савватия» подхватил крепкий южный ветер, повлекший его на север. Берх не верит сообщению Давыдова, что судно шло к северу восемнадцать суток (останавливаясь на двенадцати). Но у нас нет оснований также не доверять Давыдову, впоследствии известному в Петербурге морскому офицеру, дважды ходившему в Америку. Давыдов, говоря о «Зосиме», пишет, что «видел многих людей с сего судна»34... Неужели столько людей могло ошибиться в количестве пройденных суток?