Лишь только обнаружилось слабое сопротивление русских и их приготовления к отходу, генерал Франсуа сделал из этого тотчас же все необходимые для себя выводы: он отозвал теперь бригаду генерала Шметтау (20-я ландверная), предоставив ликвидацию слабо оборонявшегося у Сольдау противника одной 1-й пехотной дивизии и войскам Мюльмана, а всей 2-й пехотной дивизии и бригаде Шметтау приказал немедленно начать движение на Нейденбург для осуществления той оперативной идеи выхода во фланг и тыл армии Самсонова, которая оставалась руководящей во всех действиях I германского корпуса. 1-я дивизия должна была также двинуться на Нейденбург, лишь только противник у Сольдау окажется полностью ликвидированным. С этого момента здесь должны были остаться одни войска генерала Мюльмана.

Все эти распоряжения были отданы в начале 10-го часа (по документам — в 9 часов 10 минут).

Таким образом, противник у Сольдау еще не был ликвидирован, когда генерал Франсуа уже двинул большую часть своего корпуса во фланг и тыл армии Самсонова. Несмотря на то, что русские проявляли мало стойкости в обороне у Сольдау, 1-я германская дивизия была поставлена перед ответственной задачей. Однако генерал Франсуа без колебания принял решение; он понимал всю важность своего движения на Нейденбург для исхода операции и пожертвовал тактическими интересами своего корпуса в пользу стратегических интересов всей армии. Только глубокое понимание оперативного замысла армейского командования, активность и инициатива сделали действия этого командира весьма согласованными с планами Гинденбурга и столь соответствующими сложившейся обстановке.

Генерал Франсуа был, однако, лишен возможности беспрепятственно выполнить свое решение; слишком изменчиво бывает течение боя. Как раз в то время, когда 2-я дивизия и бригада Шметтау должны были выступить на Нейденбург, из штаба армии (Фрэгенау) был получен приказ, сообщавший о неудачах 41-й пехотной дивизии у Ваплица и требовавший немедленного направления одной дивизии на Ронцкен на помощь XX корпусу. Приказ кончался припиской: «командующий приказал указанное движение начать немедленно. Обстановка требует спешности».

По дошедшим до штаба корпуса ложным сведениям, 41-я пехотная дивизия якобы отошла даже до Турау, то есть значительно западнее Вроново. Генерал Франсуа был, таким образом, вынужден одну свою дивизию (2-ю) направить на Ронцкен.

Тем не менее, он не отказался всецело от своего первоначального решения и подтвердил бригаде генерала Шметтау отданное приказание о движении на Нейденбург. 1-я дивизия получила дополнительное указание — по обнаружении отхода русских от Сольдау немедленно оставить здесь одни войска генерала Мюльмана и двинуться также на Нейденбург. В 11 часов 1-я пехотная дивизия могла уже начать выполнение этой задачи: начавшееся отступление 1 русского корпуса не оставляло более никаких сомнений. В 13 часов генерал Франсуа получил через офицера генерального штаба, прибывшего на автомобиле, новый приказ армейского командования, который, хотя и оставлял в силе прежнюю задачу поддержки 41-й пехотной дивизии, придавал, однако, теперь первенствующее значение движению на Лана — Орлау. I корпусу указывалось вновь на его первоначальную задачу преграждения русским путей отступления на юг, «достижением чего — как говорилось в приказе, — корпус мог стяжать себе неоценимые заслуги перед лицом всей армии». По другому источнику приказ даже гласил: «Отныне весь исход операции зависит от I корпуса». В сущности, за все время развития операции генерал Франсуа усматривал в движении на Нейденбург свою главную задачу. Для выполнения ее было предпринято все, от него зависящее. Он только считал более целесообразным наступать не на Лана, а на Нейденбург, с целью более глубокого обхода.

В 14 часов 40 минут генерал Франсуа получил третий приказ армейского командования, отданный в 13 часов 30 минут. Согласно его ориентировке положение в центре изменилось в лучшую для германцев сторону, и центральные русские корпуса начали отступление от Хохенштейна на Ваплиц в юго-восточном направлении. Приказ гласил:

«I армейский корпус имеет задачу преградить противнику пути отступления на юг, для чего он должен еще сегодня занять своей 1-й дивизией Нейденбург и Мушакен, 2-й дивизией — Грюнфлис, а конницей и самокатчиками — Вилленберг. Следует иметь в виду, что противник, отступающий от Алленштейна, попытается отступить через Вилленберг. Завтра с ранним рассветом I корпус должен продолжать энергичное движение на Вилленберг».

С точки зрения «чистой военной науки», требующей лишь определения задачи и предоставления полной свободы в выборе средств ее выполнения, этот приказ, как и многие другие, должен быть, пожалуй, причислен к мало удовлетворительным; доктринеры военного дела не преминут в этом смысле и высказаться. Им слишком чужда точка зрения живого, действительного военного дела. А оно таково, что в интересах цельности осуществление оперативного замысла часто требует строжайшей централизации, требует, по духу Шлиффеновской школы, управления корпусами и даже армиями, словно батальонами. В данном случае в занятии двух-трех пунктов (Нейденбург, Мушакен и Вилленберг), через которые пролегали единственные пути от Алленштейна на юг, заключался весь смысл задуманной идеи окружения противника. Армейское командование предписывает занятие этих пунктов, ясно и конкретно указывая на те оперативные мероприятия, которые должен принять корпус, чтобы достигнуть полного осуществления оперативного замысла в армейском масштабе. Для достижения согласованности в действиях войск и направления их к осуществлению единой цели, такие детальные указания (быть может, и посягающие на компетенцию подчиненных начальников) часто бывают необходимыми. Полководец, избегающий их, грозит превратить свою армию в оперативном отношении в неорганизованную, ничем не объединенную вооруженную массу.

Генерал Франсуа, известный как высокомерный и чрезвычайно самостоятельный командир, не счел указание армейского командования за ограничение своей свободы. В действительной обстановке боя такая постановка вопроса была бы вообще нелепой и говорила бы о полной моральной неподготовленности высшего командного состава к выполнению своей задачи.

Итак, до полудня 28 (15) августа генерал Франсуа успел получить три приказа армейского командования; это явление составляет большой интерес для суждения о системе управления войсками. Оно дает возможность заключать об активном участии командования армии во всех боевых событиях, о беспрерывном учете им новых оперативных факторов и соответствующем реагировании на них. Германское командование крепко держало в своих руках вожжи управления армией, неустанно направляя ее по выбранному пути, обводя ее около препятствий и вновь сворачивая на свободную дорогу. Как отличается такая система управления от руководства путем издания посуточных директив, когда командиры корпусов в продолжение 24 часов часто оставались без каких-либо указаний и должны были действовать на основании одной своей инициативы! Но целесообразное благоразумное проявление последней всегда предопределяет строгую централизацию. Иначе эта инициатива ведет к несогласованным действиям войск и сводится на нет. Подобные явления ясно усматриваются из действий корпусов 2-й армии. К полудню — теперь уже по указанию армейского командования — генерал Франсуа приступил к решительному выполнению той оперативной идеи, которую он лелеял с самого начала своего сосредоточения на правом фланге армии. После полудня его корпусная конница уже достигла Нейденбурга, где атаковала отходившие русские обозы. Командир корпусной конницы подполковник Берринг получил приказ обойти Нейденбург с юга и через Пионткен продолжать движение на Вилленберг. Генерал Шметтау, вступивший в Нейденбург, получил приказание продолжать через Мушакен движение также на Вилленберг; однако ввиду значительного перехода отряд заночевал восточнее Нейденбурга. Уже вечером 28 (15) августа генерал Франсуа прибыл со своим штабом в Нейденбург, стягивая сюда и дивизии своего корпуса. Желанная цель была достигнута: вместе с тем была решена и участь самсоновской армии. К вечеру 28 (15) августа она была, в сущности, уже окружена, ибо все пути ее отступления на юг оказались перехвачены.

Между тем, поскольку уже это усматривалось из последнего приказа, полученного генералом Франсуа, обстановка резко изменилась в лучшую для германцев сторону и в центре.

Перелом в обстановке создала здесь 37-я пехотная дивизия, обеспечившая тыл ландверной дивизии фон дер Гольца со стороны Алленштейна, откуда подходил XIII русский корпус. Дивизия Гольца атаковала прямо в южном направлении правый фланг XV русского корпуса на высотах восточнее Хохенштейна. Высоты были заняты, и тем самым в значительной степени поколебалась стойкость XV русского корпуса; он начал медленно отходить. В 13 часов 30 минут германское командование отдало XX корпусу приказ, который гласил: «Преследование с линии Вроново — Хохенштейн в направлении на Лана — Куркен». Во исполнение этого приказа ландверные войска генерала Унгерна и 3-я резервная дивизия достигли к вечеру 28 (15) августа без значительных боевых усилий района Гансгорна; южная бригада 3-й резервной дивизии достигла даже Паульсгута. Упорные бои вела лишь 6-я резервная бригада, вытесняя русских из рощи, западнее Хохенштейна: роща была занята ею на плечах отступившего противника. Одно время здесь возникла весьма спутанная обстановка. В то время, когда 6-я бригада уже завладела Хохенштейном, этот пункт был обойден с востока ландверной дивизией Гольца, которая, наступая фронтом на юг, пересекла дорогу, ведущую из Хохенштейна на Шведрих. Таким образом, у русских, еще находившихся в районе Хохенштейна (2-я бригада 1-й пехотной дивизии), германцы оказались и с фронта и с тыла. Между тем, и в тыл дивизии Гольца двигались на юг колонны русского XIII корпуса. Лишь вступление на поле сражения 37-й дивизии облегчило положение голштинских ландверистов и дало германцам возможность окончательно завладеть районом Хохенштейна, вынудив русских к отступлению.

Большое значение для исхода сражения в этом районе имели, однако, и I резервный и XVII армейский корпуса, коим на 28 (15) августа была поставлена задача атаковать противника в районе Алленштейна в направлении на запад.

Армейское командование считало особенно важным, чтобы атака хотя бы одного I резервного корпуса последовала не позже полудня. Оба корпуса наступали с рассветом в западном направлении, — правым флангом I резервного корпуса на Алленштейн. Таким образом, они двигались прямо в тыл центральным корпусам армии Самсонова.

Когда генерал Белов на марше узнал об отходе русских из Алленштейна, он тотчас же изменил направление движения своего корпуса на Цасдрос — Стабиготтен, т. е на юго-запад. Корпус настиг отступавшие части XIII русского корпуса в районе восточнее Томсдорфского озера. Авангард северной колонны (36-я резервная дивизия), наступавшей через Алленштейн, в 13 часов атаковал и рассеял оставленный в последнем незначительный русский отряд (2 батальона от Дорогобужского и Можайского пехотных полков) и, продвигаясь далее в южном направлении, отбросил остальную часть Дорогобужского полка у Доротена. Главные силы 36-й резервной дивизии к вечеру с боями достигли района Келярен — Цасдрос. 1-я резервная дивизия (южная колонна) атаковала отходившие обозы XIII корпуса на путях к Стабиготтену и продолжала далее движение к этому пункту с незначительными столкновениями. Обе дивизии I резервного корпуса заночевали в районе восточнее Томсдорфского озера. Следовавший уступом за их левым флангом XVII армейский корпус после полудня достиг района Вартенбурга. Приказ армейского командования, переданный здесь генералу Макензену летчиком, давал корпусу новое направление на юг. К вечеру 28 (15) августа корпус, повернувши круто на Пасенгейм, достиг этого пункта без столкновений с противником.

Итак, день 28 (15) августа не ознаменовался какими-либо исключительно ожесточенными боевыми событиями. Лишь в одном районе Хохенштейна бои носили более упорный характер. Тем не менее, общая совокупность оперативных событий за день окончательно решила участь операции. Решение это, в сущности, назревало с самого ее начала. Настоящее описание ставило своею целью показать динамику и эволюцию военных действий; показать, как постепенно, бесповоротно и неумолимо развитие оперативных событий приводит армию к гибели.

После полудня 28 (15) августа германское командование считало себя победителем. Отданный им в 17 часов 30 мин. приказ говорил о полном отступлении I русского корпуса на Млаву, о рассеянии XIII, XV и XXIII русских корпусов в лесах юго-восточнее Хохенштейна, о полном уничтожении одной дивизии VI корпуса и о полном отступлении остатков его через Ортельсбург на юг. Соответственно этой обстановке германское командование предписывало начать общее преследование.

•  I армейский корпус должен был усиленными маршами через Мушакен — Кальтенборн двигаться на Вилленберг — Мышинец, дабы перерезать противнику последний путь отступления на Хоржеле.

• XX армейский корпус с 3-й резервной дивизией получали направление преследования на Едвабно — Ортельсбург.

• Ландверные войска генералов Унгерна и Гольца считалось возможным вывести из передовой линии и сосредоточить в районе Хохенштейна, — очевидно, в связи с замышленной операцией против Ренненкампфа.

•  I резервный и XVII армейский корпуса также предназначались для этой новой задачи: XVII армейский корпус сосредоточивался на западом берегу реки Алле в районе Гутштадта, выдвинув охраняющие части к стороне Зеебурга. I резервный корпус выдвигался на дорогу Алленштейн — Дитрихсвальде с авангардом к стороне Варгенбурга. 1-я кавалерийская дивизия должна была оставаться в районе Бишофсбург — Зеебург, разведывая в направлении на Летцен. Тылы I резервного корпуса базировались при этом на Морунген, а XVII армейского корпуса — на Прейсиш-Голланд.

Очевидно, в этот день германское командование не только серьезно задумывалось над угрозой со стороны армии Ренненкампфа, но сочло нужным распорядиться о принятии некоторых конкретных против нее мер. К их выполнению нельзя было приступить в тот же день, ибо обстановка, выяснившаяся к вечеру, предостерегала от преждевременного оттягивания войск на север. Бои в районе Хохенштейна окончательно еще не были разрешены: противник продолжал здесь оказывать кое-какое сопротивление. При таких условиях Гинденбург, вернувшись поздно вечером в Остероде, изменил свой приказ о перегруппировке против Ренненкампфа, ибо она оказалась еще преждевременной. I резервный корпус был одной дивизией подтянут к полю сражения у Хохенштейна, другая его дивизия должна была сосредоточиться восточнее озера Ланскорн в районе Вутринен. XVII армейский корпус был задержан на месте своего ночлега, тыл его обеспечивала у Лаутерна 6-я ландверная бригада.

1-я кавалерийская дивизия, имевшая еще днем у Рэсселя столкновение с неприятельской конницей, была в 3 часа утра 29 (16) августа одной бригадой отправлена на Ортельсбург. Полученный ею краткий приказ, между прочим, гласил: «Неприятельская армия в беспорядочном отступлении на юг. Необходимо быстрое движение. Конского состава не щадить. Остальная часть дивизии выполняет прежнюю задачу». Главные силы дивизии ночевали западнее Рэсселя. Таковы были распоряжения германского командования в конце дня 28 (15) августа.

Лишь только обстановка выяснила, что противник еще жив и не отказался от сопротивления, германское командование, уже склонившееся к мысли начать стягивание части своих войск против Ренненкампфа, вновь напрягает все свои силы, дабы достигнуть полной и решающей победы над 2-й русской армией, участь коей была и без того решена.

Прошло только три дня от начала германского наступления, а поражение противника было, в сущности, уже совершившимся фактом; более того, армия Самсонова была уже сжата в смертельных тисках. Однако одной простой победы здесь было недостаточно. Германская доктрина Шлиффена ею не удовлетворялась. Должно было разыграть сражение на уничтожение и дать решающую победу. Эта идея, в сущности, и лежала в основе всего плана операции германского командования. Но только 28 (15) августа был окончательно выявлен факт ее достижения и выполнения.

Отныне напрягаются максимальные усилия, бросается на поле сражения все, что только возможно, игнорируются все другие задачи, — только для того, чтобы уже достигнутый успех превратить в уничтожающее поражение противника, в его полное окружение, превратить в «Канны».

Хотя части I корпуса находились уже недалеко от Вилленбурга, и почти все пути отступления противника оказывались, таким образом, перехваченными, тем не менее «Канны» оставались еще под вопросом.

Бой продолжался уже третий день. Считаться и далее с бездеятельностью Ренненкампфа казалось невозможным — ведь за этот тяжелый для Самсонова день 1-я русская армия должна была получить энергичные указания на необходимость скорой и решительной помощи своему южному соседу. И тогда германцам пришлось бы еще разжать когти, все глубже вонзавшиеся в самое сердце армии Самсонова. Возможность полного ее окружения оставалась поэтому весьма проблематичной.

Германское командование это понимало, и о достигнутой победе вечером 28 (15) августа доносило в главную квартиру следующими словами: «Сражение выиграно. Преследование завтра возобновляется. Окружение северных корпусов, возможно, более не удастся». В этом донесении содержится вся суть происшедших событий — а именно: сражение выиграно — это несомненно; однако, «окружение, возможно, более не удастся» — с этим приходилось считаться.

Подобным же образом оценивал положение сам Людендорф. О вечере 28 (15) августа он пишет: «Не оставалось более никаких сомнений, что битва была выиграна. Было, однако, неизвестно, превратится ли она в Канны».

Как бы то ни было, день 28 (15) августа принес свой окончательный приговор обеим борющимся сторонам.

Армия Самсонова была схвачена в тиски, все глубже и глубже вонзавшиеся в ее тело. Фронт германцев имел к вечеру 28 (15) августа очертание незамыкавшейся окружности, кончавшейся на севере у Пассенгейма и на юге у Мушакена и глубоко охватывавшей русские корпуса, находившиеся в районе Хохенштейна — Ваплиц. Из этой полуокружности вела ныне на юг лишь одна дорога — на Вилленбург; но сжимавшиеся тиски грозили и ее перехватить. Правда, армия Самсонова еще жила и билась, но билась словно жертва в острых когтях неумолимого зверя.

В дальнейшем трагедия должна была развиваться быстро и бесповоротно и показать нам, как схваченная острыми когтями жертва истекла кровью.

Что же происходило в этот решительный день на русской стороне?

Мы знаем, что еще утром генерал Самсонов покинул Нейденбург, дабы взять на себя непосредственное руководство наступлением своих корпусов. Однако, приехав в Надрау, он убедился в безнадежности дальнейшего наступления. Если бы мы могли произвести полный анализ психологии Самсонова в этот день, то, вероятно, нашли бы, что уже утром, уезжая в Нейденбург, он предчувствовал всю неизбежность отступления, — а может быть, и гибели. Однако у него не хватило достаточно сильной воли, чтобы тогда же хладнокровно отдать приказ об отступлении, использовав свое непосредственное участие в столь необходимой для возможности отхода организации обороны Нейденбурга. Вечером 28 (15) августа Самсонов отдал приказ об общем отступлении. 2-я пехотная дивизия должна была занять позицию у Франкенау, служа боковым авангардом. Под ее прикрытием должен был отходить через Ваплиц — Мондткен на Янов XV корпус. XIII корпус должен был отступать на Куркен — Хоржеле. I армейскому корпусу было тогда же послано приказание — перейти в наступление на Нейденбург, дабы освободить здесь пути отступления северным корпусам на юг, а VI корпус должен был удерживаться в районе Ортельсбурга.

Колонны XV и XXIII корпусов начали отступление поздно вечером 28 (15) августа. Однако, так как 2-я пехотная дивизия отошла от Франкенау к Лана, всякий порядок в движении этих колонн был нарушен, и отступление приобретало все более стихийный характер. XIII корпус получил приказ об отходе в 24 часа 28 (15) августа и начал его лишь на рассвете 29 (16) августа.

Итак, в ночь на 29 (16) августа центр 2-й русской армии прервал сражение и начал общий отход в юго-восточном направлении. Для центральных корпусов он не явился следствием тактической необходимости, так как русские корпуса не были у Хохенштейна сколько-нибудь серьезно разбиты. Но именно потому, что их заставили драться до последней стратегической возможности, они должны были резко прервать свое до сего времени — хорошо ли плохо ли — веденное наступление и начать общий отход уже не в тактическом, а в стратегическом масштабе. Но главное — этот отход являлся теперь запоздалым, ибо Нейденбург был уже захвачен, а от Вилленберга, через который проходил последний путь отступления на юг, русские отстояли значительно дальше, чем германцы.

Темной ночью 29 (16) августа колонны русских корпусов отходили на юго-восток, втягиваясь в лесные пространства. Плохо поддерживаемый порядок вскоре превратил кое-как организованный поход в стихийное отступление измученных, морально надломленных войск, носивших в себе признаки полной деморализации. Между тем, на путях отступления их ждало едва ли не большее боевое напряжение: ведь в тылу все пункты были уже в руках противника, и дорога в Россию могла быть куплена лишь ценой новых кровавых усилий.

В то же время в этот критический для Самсонова день армия Ренненкампфа нормальными маршами выдвигалась на линию Фридланд — Шенбрюн — Клинденберг — Шипенбейль — Скандау — Рэссель, откуда она ничем не могла помочь своему гибнущему соседу. Содействие последнему вообще следовало теперь признать уже невозможным и запоздалым. Однако вместе с тем окончательно решалась участь армии Самсонова и исчезал единственный, казалось, столь мощный фактор, который мог воспрепятствовать превращению достигнутых германцами успехов в «Канны».