...Задаваться целью важной и решительной и достигать ее с энергией и настойчивостью.
Клаузевиц
С рассветом 26 (13) августа началось наступление 8-й германской армии на своем правом крыле. Для непосредственного руководства наступлением корпусов Гинденбург и Людендорф переехали с полевым штабом из Ризенбурга в Лобау и находились, таким образом, от линии фронта на расстоянии всего одного перехода.
В четыре часа утра 1-я пехотная дивизия, развернувшаяся на левом фланге своего корпуса, перешла в наступление на Зеебен; в дальнейшем она должна была атаковать Уздау.
Ей приходилось особенно тяжело, ибо она числила в своем составе лишь 7 батальонов и 4 легкие батареи, — все остальное еще не успело сосредоточиться. 2-я пехотная дивизия наступала правее, на Гросскошлау, и далее на Грос-Тауэрзее. 5-я ландверная бригада генерала Мюльмана должна была в 7 часов утра начать наступление от Лаутенбурга на Гейнрихсдорф — Борхерсдорф. Сама атака неприятельской линии была назначена в 12 часов. Однако пробил уже первый час, когда I корпус только вошел в боевое соприкосновение с противником.
На линии Зеебен — Гросскошлау были расположены лишь передовые заставы I русского корпуса, которые после незначительного сопротивления отошли на основную оборонительную позицию на высотах возле Уздау. В 15 часов Зеебен и Гросскошлау были уже в германских руках, но далее русские оказывали упорное сопротивление; особенно сильно сказался их артиллерийский заградительный огонь, затруднявший германцам развертывание для атаки позиции под Уздау. До позднего вечера здесь продолжался, главным образом, артиллерийский бой, но в общую атаку I прусскому корпусу перейти в этот день не удалось.
Таким образом, 26(13) августа правое крыло не выполнило поставленной ему задачи. Несколько более благоприятно обстояло в этот день дело у генерала Мюльмана, который занял Гейнрихсдорф.
В центре XX корпус получил приказ Гинденбурга перейти в наступление своим правым флангом для содействия I корпусу. Однако на его левом фланге выяснилось наступление русских. В направлении на Хохенштейн последние проявляли усиленную разведывательную деятельность. Опасаясь за свой левый фланг, генерал Шольц приказал 3-й резервной дивизии развернуться по обеим сторонам дороги Рейхенау — Хохенштейн. Также и 35-я резервная дивизия, выделенная из Торна вместе с отрядом генерала Унгерна в составе одной 20-й ландверной бригады генерала Шметтау и включенная ныне в состав XX корпуса, получила приказание развернуться на его левом фланге в районе Мюлена; слева к ней примкнул отряд генерала Унгерна. Таким образом, на своем левом фланге XX корпус не только не перешел в наступление, но, наоборот, развернул все свои силы для встречи ожидаемого наступления русских. Лишь в центре он несколько продвинулся вперед в юго-восточном направлении, потеснив кое-где передовые отряды наступавших русских колонн.
2-я русская армия, действительно, наступала в этот день по новому направлению — на фронт Алленштейн — Остероде. Ей было приказано выйти XIII корпусом на линию Доротен — Келярен, XV корпусом — на линию Шенфельд-Гусенофен, XXIII корпусом — на линию шоссе Рейхенау — Хохенштейн. Лишь I корпус, как мы уже знаем, должен был оставаться на месте для обеспечения левого фланга армии; слева же от него 6-я и 15-я кавалерийские дивизии должны были наступать на фронт Страсбург — Лаутенбург. На правом фланге VI корпусу и 4-й кавалерийской дивизии было приказано оставаться в районе Бишофсбурга. Таким образом, все движение центральных русских корпусов становилось по отношению к расположению XX германского корпуса фланговым, причем XIII корпус вовсе не имел перед собой противника.
Русский источник (Цихович) указывает, что день 26 (13) августа ознаменовался на всем фронте боями с перешедшими в наступление германцами. Если считать боями стычки передовых отрядов, то это верно. Но во всем остальном эти сведения не соответствуют действительности. Людендорф даже не считает 26 (13) августа первым днем наступления германцев. Если бы XV и XXIII русские корпуса хотели достичь указанных им линий, то они, безусловно, должны были ввязаться в серьезные бои с левым флангом XX германского корпуса. Но они сблизились с противником уже только к концу дня. XV корпус был на марше потревожен слева частями 20-й ландверной бригады генерала Шметтау и занял фронт Хохенштейн — Паульсгут. 2-я дивизия ХXIII корпуса была остановлена центром XX немецкого корпуса на линии Ваплиц. Одному XIII корпусу удалось беспрепятственно достигнуть района Алленштейна, не доходя до этого пункта на 10 км; германских войск здесь нигде не оказалось.
Между тем, почувствовав противника слева, откуда, к тому же, последовала частная атака 20-й ландверной бригады, центральные русские корпуса (XV и XXIII) повернулись фронтом на запад. XX германский корпус, очевидно, сыграл свое значение проводника для русских колонн — чем в значительной мере выполнил свою задачу. Теперь фронт самсоновской армии был своим центром обращен уже прямо на запад; объективный ход оперативных событий дал ей, таким образом, новое — четвертое — направление. Такое перестроение фронта предопределялось оставлением на месте левофлангового I корпуса и расположением XX германского корпуса. Движение 2-й армии должно было естественно превратиться в захождение правым плечом, и захождение невольное, а значит, и непредвиденное — в итоге чего ее правый заходящий фланг (XIII корпус) оказался висящим в воздухе. Отныне операция потеряла всякое стратегическое построение. Но генерал Самсонов это мало сознавал. Да и самое такое построение фронта явилось для него случайным; он его не предвидел и 26 (13) августа был занят, главным образом, своим левым флангом. В сущности, только с этого дня Самсонов стал принимать непосредственное участие в наступлении своих корпусов; до этого времени он находился на большом расстоянии от них, в Остроленке.
В этом отношении на генерала Самсонова оказала, очевидно, должное влияние телеграмма начальника штаба Северо-Западного фронта генерала Огановского от 19 августа за № 230. Она гласила:
«В целях надежной связи Главнокомандующий приказал места расположения штабов менять возможно реже, оставляя их на месте в течение целых периодов операции».
Обыкновенно под связью принято разуметь средство, облегчающее управление войсками; в данном случае выходило, очевидно, наоборот.
Весьма характерное явление в русской системе управления войсками. В то время, когда Гинденбург находится с начала своего прибытия в Восточную Пруссию в непосредственной близости к войскам, разъезжая по корпусам и лично организуя наступление, генерал Самсонов остается в Остроленке, руководя отсюда вторжением своих корпусов на территорию противника; только через сутки узнает он о бое XV корпуса у Орлау. В четыре часа пополудни 26 (13) августа, то есть тогда, когда в положении армии можно было очень уже мало что изменить, генерал Самсонов, наконец, прибывает со своим полевым штабом на автомобиле в Нейденбург.
Тут небезынтересно заглянуть в дневник бывшего при штабе 2-й армии английского представителя генерала Нокса, который подробно останавливается на описании этого, как ему кажется, решительного дня. Генерал Нокс был все время непосредственно при Самсонове и прибыл с ним в Нейденбург; его описание, тем более, как тогдашнего союзника России, имеет большой интерес.
«В 6 часов вечера, — пишет генерал Нокс, — Самсонов обедал со своим штабом за приятной беседой. Все были в хорошем настроении и говорили о предстоящем захождении всей армии левым плечом, дабы отбросить германскую армию на Ренненкампфа [И это говорилось в то время, добавим мы, когда как раз левый фланг 2-й армии находился на месте, а сама она совершала захождение не левым, а правым плечом — Г.И.]. Говорили и о многих других приятных вещах. Неожиданно в комнату вошел один из дежурных офицеров штаба и подал начальнику штаба армии генералу Постовскому переданную по прямому проводу записку командира I корпуса генерала Артамонова, в которой последний просил кого-либо из командования армии немедленно подойти к аппарату. В переговорах с Самсоновым Артамонов передал, что он атакован [атаки 26 (13) августа, в сущности, еще не было — Г.И.] двумя-тремя германскими дивизиями, и что, по сообщениям летчика, еще одна дивизия двигается ему во фланг со стороны Лаутенбурга. Он просил поддержки со стороны 2-й дивизии XXIII корпуса. Это сообщение, — кончает генерал Нокс, — сильно подействовало на Самсонова и его штаб».
Впервые за всю операцию Самсонов встал перед необходимостью тут же и немедленно реагировать на создавшееся положение тем или иным решением. В такие минуты в решениях полководца сказывается все его оперативное творчество, все его искусство и сила характера.
В стратегической обстановке появился новый весьма важный оперативный фактор, заключавшийся в угрозе левому флангу армии. В этих условиях перед Самсоновым возникала альтернатива: продолжать ли наступление центральными корпусами на север или это наступление приостановить, ибо малейшая неустойка корпуса Артамонова грозила обходом всей армии. Пожалуй, теперь Самсонов должен был понять, насколько нецелесообразно построен его фронт наступления, когда от одного корпуса зависит участь всей операции.
Самсонов был поставлен перед трудной и ответственной задачей. Он сначала колебался, продолжать ли наступление; но затем, по совету своих штабных офицеров, решил: усилив I корпус 3-й гвардейской пехотной дивизией, 1-й стрелковой бригадой, тяжелым артиллерийским дивизионом и 6-й и 15-й кавалерийскими дивизиями с задачей прочного обеспечения левого фланга армии, продолжать наступление на фронт Алленштейн — Остероде. Таким образом, вся операция по-прежнему оказалась зависящей от одного левофлангового корпуса. Весь вопрос заключался лишь в том, окажется ли I корпус достаточно стойким для выполнения своей ответственной задачи; его боевой состав был, во всяком случае, достаточен, чтобы сдержать наступление германцев.
Но в стратегическом отношении такое пассивное разрешение возникшего оперативного вопроса не улучшало общего положения армии; завися от одной фланговой части, оно все же страдало крупным стратегическом недочетом.
Между тем Самсонов имел возможность свою операцию перестроить и изменить положение своей армии. Эта возможность заключалась в перенесении центра тяжести на левый фланг, но не только в смысле его усиления, а в смысле его активного способа действий. Обеспечение фланга армии надо было осуществить не обороной корпуса, хотя бы и усиленного (что не избавляло армии от ненормального и угрожающего положения), а решительным наступлением всеми возможными силами с задачей уничтожения противника, наступавшего с линии Гильгенбург — Лаутенбург.
Наступление левым флангом во что бы то ни стало, хотя бы ценой перехода к обороне в центре, было единственным решением в условиях объективной обстановки для ликвидации той угрозы, которая тяготела над 1-й русской армией в силу одного ее положения. Наступать на левом фланге могли: I корпус, 3-я гвардейская дивизия, стрелковая бригада, две дивизии XXIII корпуса и 6-я и 15-я кавалерийские дивизии, то есть силы вполне достаточные — во всяком случае, численно превосходившие силы германского правого крыла. Однако у Самсонова возможность такого разрешения оперативной проблемы даже не возникала; разговор шел лишь о том, наступать ли дальше на север, или нет. Очевидно, Самсонов слишком плохо уяснил себе все значение своего левого фланга.
Как бы то ни было, только наметившееся и не успевшее еще развиться наступление I германского корпуса сильно обеспокоило русское командование и заставило его усилить левый фланг армии полутора дивизиями. Это оперативное мероприятие имело решающее значение для участи 2-й армии. Инициатива перешла сразу на сторону германцев. Едва только последние перешли к активным действиям, как Самсонов всецело им подчинился.
Такое незаметное подчинение воле противника является иногда поворотным пунктом во всей операции: таким поворотным пунктом оно и явилось в наступлении 2-й русской армии 26 (13) августа. Но в этот день как та, так и другая стороны еще не сознавали этого в полной мере. Самсонов не видел еще всей страшной угрозы в создавшемся положении; а германское командование с величайшим напряжением нервов ждало следующего дня, так как 26 (13) августа 1-й германский корпус и центр XX корпуса имели лишь кое-какой местный успех: они несколько продвинулись вперед.
Этот день не дал никакого решения и даже более — надежды на него; он был одним из самых тяжелых для германского командования. Наступление на правом крыле, в сущности, не удалось; операция затягивалась, а между тем время не ждало. Казалось, еще один день неразрешенного исхода боя, — и его проведение станет вообще невозможным. Едва только начавшись, операция 8-й германской армии достигла 26 (13) августа своего кульминационного пункта, который мог быть уподоблен кризису болезни.
Следующий день должен был во что бы то ни стало склонить чашу весов на ту или другую сторону. Вечером 26(13) августа Гинденбург отдал свой второй приказ о наступлении, начинавшийся словами: «Сегодняшний день не дал решения. Завтра, 27 августа, в 4 часа корпуса атакуют с величайшей энергией». I корпус и подчиненная ему бригада Мюльмана должны были сбить I русский корпус с его позиции возле Уздау, отбросить его на юг и затем начать движение во фланг и тыл армии Самсонова на Нейденбург. XX корпус должен был своими крайними правофланговыми частями атаковать Уздау с севера и тем содействовать I корпусу. 41-я дивизия должна была наступать на Ваплиц с юга; слева от нее одна ландверная бригада, 3-я резервная и 37-я дивизии должны были атаковать фронт Ваплиц — Хохенштейн. Голштинская ландверная дивизия фон дер Гольца должна была по выгрузке сосредоточиться в районе Остероде — Бисселен.
Таковы были распоряжения германского командования на 27 (14) августа.
Между тем, в то время как наступление правого германского крыла не привело 26 (13) августа ни к каким результатам, на левом крыле — коему германское командование не могло придавать решающего значения в виду близости Армии Ренненкампфа — разыгрались события, имевшие едва ли не большее значение для развития всей операции, чем даже успех на правом крыле, если бы он сказался уже 26(13) августа. Это был бой XVII армейского и I резервного корпусов с VI русским корпусом. Напомним, что эти два корпуса получили еще 25 (12) августа задачу спешно двигаться на юг и вступить здесь в бой с противником, где бы он ни находился.
Приказ XVII корпусу, отданный 25 (12) августа в 23 часа 50 минут в Гросс-Швансфельде, гласил:
«Наступление трех неприятельских корпусов против XX корпуса отбито. У Бишофсбурга находится, по-видимому, один русский корпус, передовые части которого заняли Гросс-Бессау; у Зенсбурга, по-видимому, конница противника. XVII корпус наступает завтра на Бишофсбург с целью совместно с I резервным корпусом и находящейся у Лаутенбурга 6-й ландверной бригадой атаковать русский корпус. Корпус наступает по одной дороге: в голове 36-я дивизия, за ней вслед 35-я дивизия».
Во исполнение этого приказа XVII корпус выступил на раннем рассвете 26(13) августа из района Бишофштейна в направлении на Бишофсбург, где, по имевшимся сведениям, должен был находиться VI русский корпус. I резервный корпус сосредоточил к 10 часам утра обе свои дивизии у Зеебурга; подчиненная ему 6-я ландверная бригада Крамера была подтянута к его левому флангу у Шарингкена.
Восточнее Лаутернского озера 36-я пехотная дивизия, шедшая в авангарде XVII корпуса, столкнулась в 8 часов утра с окопавшейся 4-й дивизией VI русского корпуса. Развернувшись прямо из походной колонны, германская дивизия перешла немедленно в атаку, не ожидая подхода другой, 35-й дивизии, которая должна была охватить противника с востока. Первые шаги 36-й дивизии были успешны; но упорное сопротивление русских вскоре приостановило ее дальнейшее продвижение. Силы дивизии, понесшей значительные потери, пришли к концу, а последовавшие контратаки русских поставили ее в 17 часов в весьма тяжелое положение. Между тем 35-я дивизия все еще не показывалась на поле сражения, ибо шла на значительном расстоянии. В этой обстановке генерал Макензен, бывший при 36-й дивизии, обратился к I резервному корпусу с просьбой немедленно придти на помощь.
6-я ландверная бригада и часть 36-й резервной дивизии I резервного корпуса под командованием генерала Кругэ (комдива 36-й резервной дивизии) были тотчас же через Клейн-Бессау направлены во фланг и тыл русской дивизии. Генерал Белов не счел нужным поддержать Макензена большими силами и продолжал с другой частью своего корпуса движение на юг в направлении на Киршдорф, обходя Дадейское озеро с запада. Генерал Кругэ атаковал 4-ю русскую дивизию во фланг сначала тремя батальонами и тремя батареями, шедшими в авангарде, а затем развернул для атаки и остальные силы своего отряда: 4 батальона и 3 батареи, которые подоспели уже только к вечеру.
Объединенным ударом этих частей во фланг и частями XVII корпуса с фронта 4-й русской дивизии было нанесено решительное поражение. По свидетельству германских официальных источников, наибольшая доля в успехе здесь принадлежала 6-й ландверной бригаде, получившей в этом бою первое первое боевое крещение. Отметим, что на ее вооружении не было ни одного пулемета, а артиллерия, состоявшая из двух легких батарей, имела орудия старых образцов. Эта бригада понесла наибольшие потери, исчислявшиеся более чем в 30 офицеров и несколько сотен солдат, что для трехчасового боя составляет значительный процент. Для освещения морального настроения этой части небезынтересно отметить, что после боя, уже когда стемнело, генерал Крамер собрал на недавнем поле сражения свою бригаду и, в присутствии более 1000 русских пленных, беседовал с солдатами, благодаря их за отличное поведение в бою. Присутствовавшие при этом передают о необычайно высоком моральном подъеме 30—40-летних пруссаков, коими была укомплектована бригада.
Принимавшие в бою у Бессау участие войска 36-й резервной дивизии еще в ночь с 26 (13) на 27 (14) ушли на присоединение к своему корпусу на Киршдорф. 6-я ландверная бригада и XVII армейский корпус заночевали на поле сражения. Интересно отметить, что только в эту ночь после боевого успеха рассеялся слух, будто генерал Макензен покончил с собой после неудачного боя с Ренненкампфом 20 (7) августа.
С русской стороны в бою принимала участие лишь одна 4-я дивизия VI корпуса. 16-я дивизия двигалась на Алленштейн — куда, согласно приказу Самсонова, должен был идти весь VI корпус; успев пройти уже 12 верст, она была возвращена, получила на обратном марше даже третье приказание — и в итоге участия в бою не приняла. Также и 4-я кавалерийская дивизия не оказала никакого влияния на исход боя, бездействуя в районе Зенсбурга. Весь бой разыгрался, между прочим, совершенно неожиданно для VI корпуса. В северном направлении, откуда последовал удар германцев, никакой разведки не велось: начальник штаба 4-й дивизии полковник Сербинович мотивировал это тем, что «никаких указаний о необходимости установить даже наблюдение в этом направлении не получалось»(!); 4-я дивизия отступила с поля сражения в большом беспорядке: войска смешались с обозом, и дело не обошлось без паники, повлекшей за собой перестрелку между своими же частями. 4-я дивизия потеряла в этом бою 73 офицера, 5283 солдата, 16 орудий, 18 пулеметов и 37 зарядных ящиков.
В итоге весь VI корпус отступил в ночь на 27 (14) августа сразу на линию Гейслингена. Об этом отступлении командир корпуса, генерал Благовещенский, донес Самсонову лишь на следующий день в 14 часов1; соседние же корпуса, вследствие отсутствия связи, и вовсе не знали об этом.
О неуспехе, постигшем VI корпус в бою у Бессау, полковник Генерального штаба Разгонов, бывший при 2-й армии, писал 27(14)августа:
«Неудача в бою объясняется чрезвычайной пассивностью, допустившей явный охват обоих флангов, что сразу и выявило кризис в течение боя... Бой ведется корпусом на самых старомодных началах, на загромождении резервов в тылу и высылке оттуда частей пакетами. Корпус пока еще не растрепан, но и в беспорядке; необходимы энергичные меры, дабы окончательно не испортить дело»2.
Итак, на левом крыле 8-й армии 26 (13) августа разыгралась весьма важные события: правофланговый корпус Самсонова потерпел поражение и отступил на юг, обнажая правый фланг Наревской армии. Правда, корпус этот еще не был совершенно уничтожен. Еще 26 (13) августа германский летчик сообщил генералу Белову, что южнее Бишофсбурга обнаружена оборонительная позиция русских, где можно было ожидать оборону отступившего VI корпуса. Белов решил 27 (14) августа атаковать эту позицию с запада совместно с XVII корпусом, который должен был ее атаковать с фронта. Таким образом, на следующий день германские корпуса решили покончить с правым флангом Самсонова, дабы иметь затем открытый путь для движения во фланг и тыл русским. Их действия требовали тем большей спешности, поскольку происходили в удалении от Ренненкампфа, не превышавшем двух переходов. Немецкий тыл в районе Шипенбейля был прикрыт лишь одной 1-й кавалерийской дивизией, да и то одна ее бригада получила 26 (13) августа приказание наступать через Рессель на Зенсбург; таким образом, против всего левого фланга 1-й русской армии оставались лишь две кавалерийские бригады.
Что же делал в этот день Ренненкампф? Он продвинулся своими главными силами на линию Даммерау — Алленбург — Гердауэн — Бартен — Розенталь. На правом крыле его конница вошла в соприкосновение с Кенигсбергской ландверной дивизией на реке Дейме. Однако не было ни одного намека на то, что Ренненкампф стремится согласовать свои Действия с Самсоновым; он обращал, как будто, все свое внимание на Кенигсберг.
Итак, левое крыло 8-й германской армии могло на следующий день продолжать выполнение своей боевой задачи. А разрешение ее могло привести к величайшим последствиям. Объективно германский план операции оформился 26 (13) августа определенно и ясно; теперь становилось очевидным, что он выливается в охват обоих флангов со всеми вытекающими отсюда последствиями относительно возможности окружения. Охват этот требовал сначала тактического прорыва, который становился особенно необходимым на правом крыле; здесь он 26 (13) августа не дал еще никакого разрешения. Зато на левом крыле тактический успех уже определился; еще один напор — и XVII корпус мог начинать свое движение во фланг и тыл армии Самсонова. Правда, ему надо было для этого пройти еще значительное расстояние. I германский корпус находился в этом отношении в более благоприятных условиях; его прорыв выводил германцев сразу во фланг и тыл противнику, почему тактический успех на фронте I русского корпуса должен был немедленно и самым решающим образом сказаться на участи всей операции. Правое германское крыло было в этом отношении стратегическим ключом к победе. Вот почему и после успеха XVII армейского и I резервного корпусов германское командование продолжало главное значение придавать правому крылу; с непреклонной настойчивостью и твердой энергией оно ожидало здесь 27 (14) августа решения всей операции.
1 Привожу интересную характеристику командира корпуса генерала Благовещенского: "Командир корпуса генерал от инфантерии. Благовещенский провел всю жизнь в канцеляриях. Во время Японской войны был дежурным генералом штаба армии, составил руководство для адъютантов — какие и в каких случаях следует выдавать литеры для бесплатного проезда по железным дорогам воинских чинов. Большой формалист; все основывает на букве закона: ни одной бумаги не подпишет, если внизу не проставлена справка: ст.... св. В. З.1869 г. ... изд. ... прим. и т. п. Военного дела не знает и им не интересуется. Кроме "Инвалида" ничего не читает". — Военный сборник О.Р.В.З., Прага, № 4, 1923 г., стр. 163. Патронов, "Действия VI-го корпуса и главные причины неудачи 2-й армии". (Прим. авт.)
2 Архив. Дело XIII корпуса № 13,133. (Прим. авт.)