И последний рассказ, особенно характерный: «Судно "Орел", шедшее из Берингова пролива на Камчатку, положило шквалом на бок. Мореход был в каюте, из которой не могли его вызвать, ибо он, читая молитву, отвечал: "Теперь уже власть Божия". Наконец один из промышленников, посмелее других, видя, что ни мореходы, и никто не хотят избавить их от погибели, отдал шкоты у парусов, и судно поднялось»⁶.

Да, как говорится, «на Бога надейся, а верблюда привязывай», т. е. в нашем варианте — «шкоты отвязывай»...

Чтобы как-то умилостивить стихию, промышленники стали чаще давать судам имена святых: «Петр и Павел», «Борис и Глеб», «Иоанн Предтеча», «Иоанн Устюжский», «Александр Невский». Среди судов, принадлежащих Российско-Американской Компании, были и «Соловецкого полку» — «Соловки», «Холмогоры» и «Свв. Зосима и Савватий». Среди дальневосточных промышленников имелось немало выходцев с Русского Севера (например, главный правитель российских владений в Америке А.А. Баранов — потомственный каргополец), — этим и можно объяснить, что беломорские названия присваивались компанейским судам.

Нас интересует последнее из них — «Свв. Зосима и Савватий», которое иногда значится в документах как «Зосима и Савватий»⁷. Принадлежало оно артели купца Киселева, промышленники которой добывали мех на о. Уналашка — одном из крупных Алеутских островов. Снабжение артели всем необходимым было возложено на Охотскую контору. В 1798 году был намечен один из таких «хозяйственных» рейсов под командованием бывшего ссыльного «старовояжного боцмана» Сапожникова. По отзывам современников, он «был человек почти безграмотный и в подобных походах небывалый»⁸. Один из участников этого плавания добавляет новые подробности: «Из старовояжных промышленников, кои доселе управляли судами, не случилось там в сие время никого; казенные же Штурмана были все в отлучке; и посему необходимость заставила нас прибегнуть к старому Боцману, сосланному на поселение. Начальник порта согласился уволить его...»⁹.

Российский парусник у берегов Камчатки. С гравюры 1813 года

...Итак, приняв на борт груз и промышленников, судно подняло паруса и, осененное святыми именами беломорских подвижников, взяло курс на Курильские острова. Настоящему шкиперу — если таковой имелся на его борту — требовалось всего лишь пройти между Курилами и выйти траверз о. Уналашка. Однако, как сообщает один из безвестных спутников Сапожникова, «мы скоро уверились, что мореход наш не знал Науки кораблевождения»¹⁰... Так началась беспримерная «Одиссея» маленького русского суденышка, которое, ведомое Бог весть какими приметами старого боцмана, подошло к Гавайским островам.

Рассказ об этом плавании «был извлечен» из частного письма якутского купца Кожина, принимавшего участие в рейсе «Зосимы и Савватия»¹¹. Как видно из этого послания, судно по неопытности шкипера прошло около 2000 верст к югу, где едва не развалилось в тропических водах, а команда чуть не погибла от нестерпимой жары. Лишь благодаря неожиданной перемене ветра шхуна добралось до Алеутских островов «в самом жалком положении».

Обратимся же к этому документу.

Из письма якутского купца Кожина о плавании судна «Свв. Зосима и Савватий»

«О выходе нашем из Охотска вам небезысвестно, — начинает свой рассказ Кожин, обращаясь в письме к своему компанейскому товарищу Жигареву, — губою шли все благополучно, и прошли первым проливом в открытое море, простираясь в назначенное место на Уналашку; как из Курил вышли идучи по морю, земли не видали и в продолжение путешествия дошли до такого места, что в платье ходить нельзя, и ночью вышед на палубу от жару воздух очень тяжелый, и снасти растопились, а вокруг судна видим червей много и вода как нагретая на огне, а судно течью одолело, что ни одной минуты помпы праздно не бывали, по переменно по склянкам отливаются водою, и работных выбило из сил, но однако Бог помощник не хотя свое создание погубити, а все отливалися водой, а от воздуху нигде защиты нет, ни в каюте и ни в трюме, везде — жара, — быть не можно. Стали после говорить, отчего воздух так тепл, на то наш мореход сказал, что зимою всегда бывает так вода теплая, опять же стоят погоды полудневыя и нагрело воду теплую, — на то стал народ говорить, — куда мы идем? Мореход сказал, что мне надобно еще в полдень идти, потому что я на линею свою не вышел, и народ тут все усомнилися и стали между собою говорить, что нам надо выбрать другого морехода, и отдали на власть всемудраго Бога и стали служить акафисты Божией Матери, також и угодникам Николаю Чудотворцу и Зосиме и Савватию Соловецким Чудотворцам. По окончании службы Матерь Божию вынесли на палубу, також и угодников, и прикладывались вместо исповеди и просили со слезами, и какую нам Бог пошлет погоду, туда и пойдем, потому что не знаем, ходили и в север и в полдень и нигде земли не нашли, и чрез короткое время пошла погода полдневная, отдали паруса и пошли по погоде и шли один курш (курс. — Авт.) до 1800 верст, питались дождевой водой, и подошли нечаянным образом к земле, которая и оказалась остров Шуях.»¹² (небольшой остров в Кадьякском архипелаге. — Авт.)

Любопытное письмо, не правда ли? Местами кажется, что оно написано в средневековье, когда мореходы были одержимы страхами неведомого «Моря тьмы»; путешественники той далекой эпохи втайне верили, что всякий христианин, проплывший мимо экватора, неминуемо обратится в негра и будет нести на себе этот знак господней мести за свое дерзновение. «Зосиму и Савватия» тоже увлекло на юг, — да так далеко, что смола на корпусе и снастях от солнечного жара начала таять. И это в ноябре!.. Кишащие черви вокруг судна, о которых пишет Кожин, живо напоминают нечто вроде ужасов так называемой Магнитной горы: по представлениям древних, судно прошедшее невдалеке от нее, лишится крепежа, развалится и потонет. На самом деле путешественников напугали древоточцы, которые благодаря своему длинному голому телу, действительно напоминают червей. В северной части Тихого океана обитает один из самых опасных древоточцев, который буравит дерево норками до 80 см, при диаметре отверстия 20 мм.