Государь былъ чрезвычайно доволенъ и нѣсколько разъ, прерывая мой докладъ, говорилъ мнѣ, что я доставилъ ему большое удовольствіе. Когда же я довелъ мои изложенія до конца — то онъ всталъ изъ за стола, обошелъ кругомъ ко мнѣ и, беря мою правую руку своими обѣими руками, сказалъ мнѣ: «Я знаю, какую сдѣлку съ вашей бережливостью вы допустили, соглашаясь на то, что, по вашему мнѣнію требуется Военнымъ Министерствомъ лишняго. Я вѣрю тому, что вы совершенно правы, что деньги не будутъ израсходованы, и дѣло отъ этого не выиграетъ. Въ вашихъ спорахъ съ ген. Сухомлиновымъ правда всегда на вашей сторонѣ, но Я хочу, чтобы и вы поняли Меня, что Я поддерживаю Сухомлинова не потому, что не вѣрю вамъ, а потому, что Я не могу отказать въ военныхъ расходахъ. Упаси Боже, если намъ не удастся потушить пожаръ на Балканахъ. Я никогда не прощу Себѣ, что отказалъ въ военныхъ кредитахъ, хотя бы одинъ рубль. Да и вы сами должны быть гораздо болѣе спокойны теперь, когда знаете, что никто не скажетъ, что вы помѣшали дѣлу нашей государственной обороны. Я знаю, какъ горячо вы любите Родину, и вѣрю тому, что также какъ и Я, горюете, что не все у насъ благополучно съ военными заказами. Будемъ надѣяться, что теперь пойдетъ все лучше и лучше, а если Сухомлиновъ станетъ опять говорить Мнѣ, что вы его обрѣзываете въ кредитахъ, то Я скажу ему просто, что этого слушать болѣе не желаю, и что теперь будетъ виноватъ онъ, а не вы1)...
По возвращеніи моемъ въ Петербургь, я доложилъ подробно о моемъ докладѣ Государю въ Совѣтѣ Министровъ и остановился преимущественно на вопросѣ о военныхъ расходахъ и, обращаясь къ Сухомлинову, сказалъ ему открыто, что я надѣюсь, что теперь прекратятся его постоянныя жалобы на недостаточность ассигнованій на дѣло обороны, и огласилъ при этомъ вѣдомость неизрасходованныхъ суммъ изъ прежнихъ ассигнованій.
Меня рѣшительно поддержалъ Государственный Контролеръ, который — помню хорошо это засѣданіе — удивилъ всѣхъ рѣшительностью своего тона, своихъ объясненій и совершенно неожиданнымъ рѣзкимъ выступленіемъ противъ безсистемности дѣйствій Военнаго Министерства. Покойный Харитоновъ развивалъ ту же мысль, что, помимо несправедливости постоянныхъ жалобъ ген. Сухомлинова на Министерство Финансовъ, особенно важно, чтобы теперь, при началѣ дѣятельности новой Государственной Думы, Военное Министерство не давало поводовъ къ столкновеніямъ Правительства съ Думой и для этого есть только одно средство — держаться рамокъ ассигнованныхъ кредитовъ, прекратить усвоенную имъ систему, постоянно требовать добавочныхъ кредитовъ по 17 ст. Смѣтныхъ Правилъ (т. е. помимо Думы) и видѣть свое благополучіе не въ томъ, чтобы требовать съ казны все больше и больше, а въ томъ, чтобы быстрѣе исполнить заказы и не оставлять армію безъ необходимаго снаряженія, при огромныхъ неизрасходованныхъ кредитахъ. Сухомлиновъ, по обыкновенію, произносилъ какія то неопредѣленныя слова, и всѣ поняли только одно, что и онъ вполнѣ удовлетворенъ размѣромъ ассигнованныхъ по смѣтамъ кредитовъ2)...
Прошло всего 2-3 дня и, неожиданно для всего Совѣта, 28-го октября, Военный министръ поднесъ мнѣ, что называется, сюрпризъ. Очевидно, забывая о томъ, что говорилось всего менѣе недѣли назадъ въ засѣданіи Совѣта, не предупредивши меня ни однимъ словомъ, онъ прислалъ мнѣ экстренное требованіе объ отпускѣ въ его распоряженіе, въ связи съ событіями на Балканахъ, кредита въ 63 милліона рублей, на усиленіе нашей обороны на Австрійскомъ фронтѣ. Онъ сослался при этомъ на старый законъ, отмѣненный, въ связи съ новыми правилами, и заявилъ, что поступилъ такъ по повелѣнію Государя, вполне одобрившаго его предложеніе. Меня удивило, конечно, не само несообразное требованіе Военнаго Министра — къ этому я давно былъ пріученъ, — а то, что всего наканунѣ я имѣлъ подробный докладъ у Государя, вопросы военнаго характера занимали въ нашихъ объясненіяхъ немалое мѣсто, и Государь не обмолвился мнѣ ни однимъ словомъ о новомъ требованіи ген. Сухомлинова.
1) Т. II, стр. 115, 116.
2) Т. II, стр. 119.