Крупнымъ стратегическимъ недостаткомъ проекта отъ 1-го марта, какъ мы имѣли уже случай говорить выше, являлось то, что онъ намѣчалъ варіантомъ «А» веденіе сразу двухъ рѣшительныхъ операций и, при этомъ, по расходящимся стратегическимъ направлениямъ. Вследствіе этого, важнѣйшіе принципы военнаго искусства — сосредоточеніе силъ на главной операціонной линіи и экономія силъ на второстепенныхъ, не были проведены достаточно ярко; 3/5 силъ (45½ пѣх. див.) направлялісь въ Галицію и 2/5 силъ (29 пѣх. дів.) въ Вост. Пруссію. Казалось бы, редакторы плана должны были направить обѣ дивизіи, снятые ими изъ 7-й арміи, на Ю.-З. (Австрійскій) фронтъ. Но — нѣтъ. Составители плана просто роздали поровну по одной дополнительной дивизіи каждому изъ фронтовъ.

Не менѣе интересно использованіе излишнихъ дивизій въ варіантѣ «Г». Тутъ составители плана усилили обѣими дивизіями Ю.-З. (Австрійскій ) фронть, имѣвшій стратегическимъ заданіемъ чисто вспомогательную задачу: «не допускать австрійцевъ выйти въ тылъ нашимъ войскамъ, дѣйствующимъ противъ Германіи».

Въ противоположность измѣненіямъ въ раіонахъ развертыванія, которыя затронули, какъ мы видѣли въ началѣ статьи, С.-З. (Германскій) фронтъ, измѣненія въ распредѣленіи силъ между арміями затронули, главнымъ образомъ, Ю.-З. (Австрійскій) фронтъ.

Въ обоихъ варіантахъ усилена на четыре дивизіи 3-я армія. Это измененіе имѣетъ особенно существенное стратегическое значеніе для варіанта «А». Въ этомъ случаѣ. одновременно съ указаннымъ выше увеличеніемъ силъ 3-й арміи, уменьшалась на три дивизіи сила 4-й арміи.

Чтобы отдать себѣ полный отчетъ въ томъ, что означало такое измѣненіе, нужно вспомнить, что 4-я армія была правофланговой арміей Ю.-З. фронта, т. е. ближайшей къ Вислѣ. При этомъ характерно то, что отъ нее отнимался ХХIV корпусъ, который, согласно проекту ген. М. В. Алексѣева, долженъ былъ входить въ составъ того стратегическаго кулака, образованіе котораго онъ намѣчалъ въ  районѣ Люблина.

Теперь не можетъ оставаться никакого сомнѣнія, что оперативные верхи нашего Г. У. Г. Ш. широко использовали возможности,  дабы уменьшить размѣры возвращенія къ Милютинскимъ идеямъ, къ которымъ они были вынуждены рѣшеніемъ совѣщанія начальниковъ штабовъ и ген.-квартирмейстеровъ нашихъ военныхъ округовъ.

Чемъ можетъ быть объяснено это, достойное лучшаго примѣненія, упорство?

Черезъ всѣ различныя измѣненія, произведенныя Г. У. Г. Ш. въ проектѣ отъ 1-го марта, какъ въ редакціи стратегическихъ заданій, такъ и въ развертываніи и распредѣленіи силъ, красною нитью проходитъ одна тенденція: страхъ отвѣтственности. Поэтому редакторскій карандашъ стремился вычеркнуть все, что только способствовало конкретной постановкѣ заданія, или онъ добавлялъ слова, придававшія этимъ заданіямъ расплывчатый смыслъ: тѣмъ же страхомъ отвѣтственности объясняется то, что при распредѣленіи силъ усиливаются второстепенныя стратегическія направленія, на которыхъ предполагаютъ прикрываться, а не наносить главный ударъ.

Это было результатомъ того «канцелярскаго» духа, который окончательно воцарился на верхахъ нашего оперативнаго управленія во время пребыванія на посту военнаго министра генерала В. А. Сухомлинова.

Даже неудачи въ Японской войнѣ не могли окончательно побороть того нѣдоверія къ «наукѣ» и къ «техникѣ», которое продолжало быть весьма распространеннымъ на верхнихъ ступеняхъ нашей военной іерархіи и которое прикрывалось будто бы культомъ «духа» и «вдохновенія».