То, что делает гений, должно быть высшим правилом; теории не остается ничего лучшего, как объяснить, каким образом и почему это именно так.
Клаузевиц
Перед нами раскрылась вся эволюция операции 8-й германской армии против 2-й русской армии — операции, завершившейся полным окружением и гибелью большей части последней.
20 (7) августа 8-я армия имела неуспех, из коего отдельные ее части, как, например, XVII армейский корпус, вышли сильно потрясенными. В ночь на 21 (8) августа генерал Притвиц отдал приказ об общем отходе, намереваясь сначала отступить за Вислу. Это решение он изменяет 22 (9) августа; но в это время управление армией переходит к новому командованию в лице Гинденбурга и Людендорфа.
От отступления армия резко и решительно переходит к контрнаступлению против нового противника, двигавшегося с линии реки Нарев. 24 (11) августа фронт против Ренненкампфа почти оголяется, и вся 8-я армия сосредоточивается против наступающих корпусов генерала Самсонова, имея первоначальной задачей охват их левого фланга с целью дальнейшего движения в их тыл на Нейденбург. 26(13) августа сосредоточение закончено, и армия переходит на правом крыле и в центре в наступление.
Два тяжелых, мучительных дня кризиса сражения.
Но к 28 (15) августа оба фланга Наревской армии, эти столпы, обеспечивающие всю ее стратегическую состоятельность, окончательно сбиты, и самсоновские корпуса начинают сжиматься в германских тисках. 29 (16) августа германское кольцо уже замкнуто. 30 (17) августа гибнут остатки Самсоновской армии.
Французы старались умалить значение этой операции, объясняя достигнутое Гинденбургом окружение счастливым стечением обстоятельств — неподготовленностью и несерьезностью русских войск, как вооруженной силы. Они говорят, что если бы Ренненкампф продолжал свое энергичное наступление, то был бы окружен не Самсонов, а Гинденбург1.
Конечно, если бы русское командование и войска не уступали германской стороне, навряд ли была бы разыграна операция Гинденбурга. Именно последняя доказала огромное превосходство германской армии над русской2, и это является основной причиной возможности достигнутой германцами победы. «Ганнибалам нужны Варроны», — так говорил еще Шлиффен. Но от этого никакой Ганнибал, если он только привел свои войска к Каннам, не перестает быть Ганнибалом. И, тем не менее, вопрос о доли активности германского командования и войск в разыгранной операции остается в итоге наиболее существенным для ее оценки, как образца военного искусства.
Простая случайность, разыгравшаяся помимо воли и планов германцев, или сознательно руководимая операция — этот вопрос сохраняет все свое значение.
Когда в октябре 1914 года испанский военный атташе майор Бальдивиа спросил Людендорфа, была ли операция против армии Самсонова проведена по ранее разработанному плану, — генерал Людендорф ответил: «Конечно, нет». Бальдивиа был поражен, а вместе с ним и многие в противостоявшем тогда Германии лагере. Только истый ученик школы Шлиффена мог понять всю нелепость подобного вопроса, и только чуждый этой школе офицер мог подобный вопрос задать.
«Лишь глупец может полагать, что является возможным проводить операцию с начала до конца, согласно заранее принятого, в деталях разработанного и полностью выдержанного плана», — говорит Мольтке.
В самом деле, если бы операция против армии Самсонова протекала строго по заранее разработанному плану, она была бы простой случайностью, ибо война есть поистине «вечное непостоянство и постоянная изменчивость».
Предусмотреть в ней что-либо далее первого столкновения с противником абсурдно и невозможно; если бы последующие события совпали с заранее предусмотренными, это была бы простая случайность.
Именно германская военная школа, в основе коей лежит формула Мольтке «стратегия есть система подпорок», является, говоря словами Шлиффена, «громким протестом против всех тех, которые в принципах теории, в предвзятых приемах метода, в действиях по внутренним или внешним операционным линиям, в охвате или прорыве видят могущественное средство победы». Именно это основоположение германской школы и является утверждением того, что каждый случай на войне будет случаем отдельным, может быть, сходным с каким-нибудь другим, но далеко неодинаковым и потому требующим отдельных и по целесообразности наиболее соответствующих ему оперативных мероприятий. Таким образом утверждается полная свобода полководца в выборе тех средств, коими он полагает возможным достигнуть победы.
Полководец, который бы захотел всегда действовать, согласно своему заранее разработанному плану, был бы дегенератом военного дела, безжизненным догматиком и доктринером, которого военная история не раз жестоко карала. «На войне мы встречаемся с независящей от нас волей противника», — говорил Мольтке. Бороться же с ней по заранее предвзятым планам — значило бы действовать просто впустую и, в конце концов, полностью покориться ей. Полководец должен обладать свободным, гибким и восприимчивым рассудком, способным своей собственной творческой силой ежеминутно реагировать на беспрерывно сменяющиеся и заранее не учитываемые объективные условия обстановки боя.
1 Лишь один генерал Бюа признает в своем труде о Людендорфе эту операцию германцев классическим образцом военного искусства. Так же отзывается о ней и Дюпон. (Прим. авт.)
2 Такое утверждение возможно будет лишь после того, как будет вскрыта вся тактическая сторона операции. 70 тыс. убитых и раненых на 200 тыс. бойцов — цифра красноречивая, мимо которой пройти нельзя. (Прим. ред. 1926 г.)