Современная война требует надлежащей подготовки театра военных действий как в тактическом, так и техническом отношениях.

Район развертывания 2-й армии не был заблаговременно обеспечен достаточной сетью железных дорог, достаточным разветвлением и оборудованием станций. Наступая на север от линии реки Нарев, армия должна была более чем на 100 км оторваться от единственной пролегавшей в этом районе железной дороги Остроленка — Пасека — Вышков.

При отсутствии заблаговременно заложенных баз и складов и необходимости все питание базировать на подвозе, снабжение армии должно было неминуемо попасть в чрезвычайно тяжелые условия.

Но более того — весь район к северу от реки Нарев был, в сущности, бездорожным. Шоссе отсутствовали совершенно, за исключением одного — Рожаны — Маков — Прасныш. Остальные сплошь грунтовые дороги пролегали по песчано-лесистой местности, быстро размывающиеся во время дождей.

В военно-дорожном отношении район был совершенно не подготовлен, и это ложится тяжелой ответственностью на Генеральный штаб, не позаботившийся в мирное время о соответствующих работах, вызываемых принятым планом развертывания¹.

Подобные условия, естественно, потребовали от войск проявления большой энергии еще до перехода государственной границы, к северу от которой обильная сеть шоссе не создавала каких-либо трудностей для движения.

Между тем, бодрость частей 2-й армии пала в значительной степени еще до выступления в поход. Непосредственно перед началом наступления линейные полки должны были нести тыловую службу по охране железных дорог и сборных пунктов. К тому же мобилизованные корпуса оставались в далеко не полном составе и должны были выступить в поход, не насчитывая иногда целых полков (XV, VI корпуса), а XXIII корпус — даже целой дивизии. Все эти условия, выявившиеся уже в период развертывания, малая осведомленность командующего армией о предстоящей ему задаче и условиях ее выполнения, необорудованность театра военных действий, недопустимое мотание предназначенных к наступлению войск тыловой службой и их далеко не полный боевой состав — могли, конечно, иметь только отрицательное значение.

17 (4) августа 2-я армия развернулась на 210-км фронте от Правдзинскена до Новогеоргиевска (чертеж 4). Справа налево части располагались: II корпус (с 22/9 августа подчиненный 1-й армии) — Правдзинскен — Райгрод; 4-я кавалерийская дивизия — Колвно; VI корпус — Ломжа; XIII корпус — Остроленка; XV корпус — Рожаны — Щелков — Залуже; XXIII корпус — 2-я дивизия — Новогеоргиевск, 3-я гвардейская дивизия — Домброва; I корпус с 1-й стрелковой бригадой — Новогеоргиевск; 15-я и 6-я кавалерийские дивизии — Цеханов.

Итак, в то время, когда 1-я армия вела передовые бои, вторгаясь в Восточную Пруссию, — 2-я находилась только на линии своего развертывания, откуда ей оставалось до прусской границы в среднем не менее трех переходов по плохим песчаным дорогам. Таким образом, тесное взаимодействие обеих армий в смысле их совместного вторжения в Восточную Пруссию не было обеспечено с самого начала; 2-я армия неминуемо запаздывала. Конечно, при энергичном руководстве и надлежащей подготовке войск, а главное, при менее энергичном противнике — этот факт, сам по себе, не являлся опасным.

Военная история дает нам другой пример подобной операции отдельных армий по внешним операционным линиям — это Богемская кампания 1866 года. Три прусские армии были развернуты на таком расстоянии друг от друга, и взаимодействие их было по ходу операции столь затруднено, что их удалось соединить — и то благодаря энергии командования — лишь на поле сражения под Кениггрецом; и, тем не менее, победа была достигнута.

Русское командование должно было исходить в своих оперативных расчетах из факта превосходства германской армии — уяснение чего должно было составлять непременную задачу Генерального штаба и, в частности, его разведывательного органа еще в мирное время. Поэтому в своем плане русское командование должно было особенно тщательно соблюсти условия тесного взаимодействия двух отдельно наступающих армий — а этого сделано не было.

Во всяком случае, 20 (7) августа, когда первая русская армия сравнительно успешно сражалась с 8-й германской армией под Гумбинненом, вторая армия не успела еще перейти своими корпусами восточно-прусскую границу. Начав свое наступление 18 (5) августа, она к вечеру 23 (10) августа, то есть в тот день, когда Гинденбург и Людендорф прибыли в Мариенбург и отдавали свои первые распоряжения о подготовке наступательной операции, достигла линии Ортельсбург (VI корпус) — Едвабно (XIII корпус) — Нейденбург (XV корпус) и Сольдау (I корпус) (см. чертеж 5).

Этот фронт был 2-й армией занят с боем лишь на участке XV корпуса, который у Орлау — Лана имел свое первое боевое столкновение с оборонявшимся здесь XX германским корпусом.

Между тем, 1-я русская армия, считавшая себя победительницей под Гумбинненом, оставалась на поле сражения, потеряв всякое соприкосновение с отходившими германцами и до 22 (9) августа включительно бездействовала. Армия, которая должна была как можно скорее обогнуть линию Мазурских озер с севера, дабы своим левым флангом войти в связь с соседней армией, оставалась двое суток в бездействии, Имея перед собой отступавших германцев — и это по причине полной неосведомленности о противнике и направлении его отступления. И при этом в распоряжении командования находилось 5½ кавалерийских дивизий!

Лишь 23 (10) августа 1-я армия снялась с места и, мало осведомленная об обстановке перед своим фронтом, сделала маленький переход, достигнув на линии реки Ангерапп фронта Пеленингкен — Даркемен.

Итак, к исходу 23 (10) августа новое командование 8-й германской армии находилось перед фактом следующей оперативной обстановки: 2-я русская армия успела лишь перейти границу Восточной Пруссии и достигла фронта, указанного выше; она еще не ввязалась в серьезный бой с оставленным против нее XX корпусом. 1-я армия, очевидно, удовлетворенная делом под Гумбинненом, двое суток бездействовала и лишь на третий день продвинулась на незначительный переход. Все это не говорило в пользу активности и энергичности противника.

Между тем, совершенно неожиданное бездействие Ренненкампфа и медленное продвижение армии Самсонова изменило и в представлении генерала Притвица создавшуюся обстановку: он уже не считал положение своей армии столь безнадежным. Под давлением офицеров своего штаба у него зародилась собственная мысль о возможности повернуть отступавшие колонны на юг и сосредоточить свои силы, согласно указаниям графа Мольтке, против 2-й русской армии, пытаясь разбить ее ранее, чем она успеет соединиться с армией Ренненкампфа. 22 (9) августа генерал Притвиц отказался от своего первоначального решения отойти за Вислу — но, не успев еще предпринять какие-либо шаги к перегруппировке армии против Самсонова, получил извещение об отозвании с поста командующего и вышеприведенную директиву из главной квартиры о приостановке отступления на 23 (10) августа. На следующий же день он сдал командование генералу Гинденбургу.

Основываясь на этом последнем намерении Притвица, некоторые немецкие критики отрицают сам факт существования его первого решения отойти за Вислу — которого он якобы никогда не принимал. Они далее утверждают, что Гинденбург был бы бессилен провести свой маневр без подготовительных мероприятий Притвица. Надо полагать, что эти критики были приближенными единомышленниками генерала Притвица и заинтересованы в его защите. Изложенные факты, ныне документально установленные, говорят противоположное. Генерал Притвиц прервал к вечеру 20 (7) августа Гумбинненское сражение и решил отойти за Вислу. 22 (9) августа он изменил свое решение, склонившись к возможности проведения активной операции против Самсонова; но, однако, не успел для этого ничего предпринять. Приостановка отступления I резервного и XVII армейского корпуса и перенесение пункта выгрузки I армейского корпуса в Дейч-Эйлау были исполнены, согласно директиве из главной квартиры, а не распоряжению генерала Притвица. Перед суровым судом военной истории облик последнего не меняется: это облик морально нестойкого и оперативно несмелого начальника; изменение первоначального решения говорит лишь о его неуравновешенности и моральной неустойчивости. В условиях оперативной обстановки 23 (10) августа для проведения наступления против Наревской армии требовались другой характер и другая сила воли. Эти моральные качества оказались у нового командования.

¹ На это не было времени, так как только в сентябре 1913 года, при свидании Жоффра с Жилинским, были окончательно намечены направления для наступления 1-й армии на Гумбиннен и 2-й — на Нейенбург. До плана войны 1912 года, когда южное направление действий русских армий было устремлено на Берлин, весь район по правому берегу реки Нарев в оборонительных целях умышленно содержался в бездорожном состоянии. (Прим. ред. 1926 г.)