На войне от самого начала все неустойчиво и непостоянно, кроме воли и силы стремления полководца.
Мольтке
Обстановка, сложившаяся на востоке, была предметом самого серьезного обсуждения в Главной квартире германской армии, наступление коей на западе находилось в самом разгаре. Еще вечером 21 (8) августа генерал Притвиц имел разговор по телефону с Мольтке, которому изложил свое решение отступить за Вислу, полагая, что даже отход осуществим лишь с боями и в тяжелых условиях. Притвиц просил подкрепления, без коего, по его мнению, оборона Вислы — при низком уровне воды — была навряд ли возможна. Такое решение командования на востоке в корне расходилось со взглядами Мольтке, считавшего возможным достичь победы над одной из русских армий ранее, чем с нею успеет соединиться другая.
Поставленный перед фактом уже начавшегося отхода, Мольтке предлагал сосредоточить войска 8-й армии к западу от линии Мазурских озер, разъединявших русские армии, — и пользуясь этим географическим условием как препятствием для Ренненкампфа, атаковать южную Наревскую армию по кратчайшему направлению в ее правый фланг. Это предложение всецело разделяли командиры корпусов 8-й армии, мнение которых Мольтке непосредственно запросил по телефону. Наконец, Мольтке считал совершенно невозможным с общестратегической и политической точек зрения очистить Восточную Пруссию, ибо такой оперативный шаг давал русской армии возможность, без опасения за свой правый фланг, сосредоточиться в выступающей части Царства Польского, непосредственно угрожая центру Германии и создавая серьезную угрозу левому крылу австрийской армии, достигшему к тому времени Красника.
Однако Притвиц находился под впечатлением грозности своего положения, и при этих условиях согласование его взглядов с мнением главной квартиры казалось совершенно невозможным. Мольтке это понял и тут же предложил Вильгельму отозвать Притвица от командования 8-й армией, назначив на восток более решительного командующего, готового взять на себя ответственную задачу обороны Восточной Пруссии.
Решение необычайно радикальное и резкое. Но как, казалось, могло оно исправить создавшееся на востоке положение? Ведь там был дорог каждый час. Оперативные соображения Мольтке либо требовали немедленного осуществления, либо они, вообще, не могли быть осуществлены. Время, определявшее возможность выполнения плана Мольтке, измерялось часами. Смена же командования требовала, по крайней мере, одного-двух дней: казалось, эта мера должна была стать паллиативом и ничто не могла уже исправить в создавшемся положении. Но Мольтке думал иначе. Войска 8-й армии находятся на пути к Висле, куда их отводит Притвиц, оказавшийся неспособным к выполнению тяжелой и ответственной задачи обороны Восточной Пруссии. Возобновление наступления против армии Ренненкампфа вряд ли даст какие-либо существенные результаты. Но, быть может, представится еще возможным повернуть войска на юг и отступление превратить в наступление против Наревской армии, атаковав ее ранее, чем она успеет соединиться с армией Ренненкампфа? Для этого требуется, однако, сильный и готовый взять на себя ответственность начальник; необходимо его дать 8-й армии, — и тогда, быть может, еще не все потеряно. Ухудшиться от этого положение не может. Вот как мыслил Мольтке, когда поздно вечером 21 (8) августа докладывал Вильгельму свое мнение о смене командования 8-й армии. Вильгельм питал безграничное доверие к своему начальнику штаба и согласился с его предложением. Теперь Мольтке предстояло трудное дело выбора. Под рукой сильных и выдающихся начальников не было; и вот, не наметив еще кандидата для смены самого Притвица, Мольтке в тот же вечер пишет генералу Людендорфу, которого он высоко ценил по работе в Большом Генеральном штабе и который успел уже показать свою исключительную энергию и самоотвержение при атаке Льежа. Согласно мобилизационным спискам 1914 года, генерал Людендорф предназначался в обер-квартирмейстеры штаба 2-й германской армии. Но, как раз в то утро, 22 (9) августа, когда он прибыл из-под Льежа, куда его командировал командующий 2-й армией генерал Бюлов, ему в 9 часов утра на пути от Вавра к Намюру вручили письмо Мольтке, которое гласило:
«Вам ставится новая тяжелая задача, быть может, еще более трудная, чем атака Льежа. Я не знаю никого другого, к кому питал бы столь безграничное доверие, как к Вам. Быть может, Вы еще спасете положение на востоке. Простите меня, что я отзываю Вас с поста, на котором Вы, быть может, стали бы соучастником решающего акта, который с божьей милостью не преминет наступить. Но Вы должны эту жертву принести отечеству. Также и император питает доверие к Вам. На Вас, конечно, не может быть возложена ответственность за то, что случилось; но с Вашей энергией Вы еще можете отвратить самое худшее. Примите поэтому Ваше назначение, как самое почетное, какое может получить солдат. Я не сомневаюсь, что Вы оправдаете возлагаемое на Вас доверие».
Это письмо не походило на официальное приказание; оно было тем живым словом, с которым фактический глава армии обращался к своему подчиненному и которое было единственно возможно в столь серьезный момент. В этом отношении оно представляет высокий интерес. В письмо было вложено подписанное генерал-квартирмейстером главной квартиры генералом Штейном официальное приказание о назначении Людендорфа начальником штаба 8-й армии на востоке и предписание немедленно выехать к новому месту назначения.
В 18 часов Людендорф был уже в Кобленце и получал личные указания от графа Мольтке. Он был также принят Вильгельмом, который под видом внешнего спокойствия плохо скрывал тревогу за Восточную Пруссию.
Между тем, был сделан и выбор нового командующего на востоке; он пал на бывшего командира IV армейского корпуса генерала Гинденбурга, жившего в отставке в Ганновере.
Сведения, которые мне не удалось проверить, говорили, что генерал Гинденбург был в большой немилости у Вильгельма — якобы потому, что оказался победителем над ним на одном крупном маневре. Во всяком случае, в начале войны 1914 года Гинденбург не получил никакого назначения. Теперь 22 (9) августа он был по телеграфу запрошен о согласии занять пост в армии, на что он тотчас же лаконически ответил: «готов». Однако этот ответ не успел еще дойти до главной квартиры, когда вторая телеграмма графа Мольтке сообщила Гинденбургу о его назначении на пост командующего 8-й армии и предложила немедленно выехать на восток с проезжавшим через Ганновер в специальном поезде генералом Людендорфом, новоназначенным начальником штаба 8-й армии.
Итак, выбор был сделан; он пал на одних из лучших германских генералов, — это показала вся война 1914 года. Нельзя отрицать, что граф Мольтке оказался большим знатоком людей, ибо его выбор был не случайным, а глубоко продуманным и взвешенным. Из выбранных двух генералов едва ли не более крупным лицом оказался начальник штаба Людендорф. По его просьбе вечером 22 (9) августа из главной квартиры была послана директива, приостанавливавшая отступление на 23 (10) число.
1-я резервная дивизия XVII армейского корпуса и Кенигсбергская ландверная дивизия должны были остановиться на месте и в случае необходимости действовать по собственной инициативе. I армейский корпус, погруженный в эшелоны и следовавший к Висле на Гослерсгаузен, должен был выгружаться в Дейч-Эйлау в непосредственной близости к XX корпусу, который получил задачу обороняться против наступавшей Наревской армии в занимаемом районе. Наконец, крепости Торн, Кульм, Грауденц и Мариенбург должны были выделить из своих гарнизонов все, что только возможно; образовавшаяся таким образом почти сплошь из ландверных частей группа должна была сосредоточиться в районе Страсбург—Лаутенбург, где уже находилась группа генерала Унгерна (см. чертеж 5). Итак, первые оперативные мероприятия для подготовки нового плана операции были предприняты уже на 23 (10) августа и были переданы Людендорфом из главной квартиры еще без ведома нового командующего. Очевидно, они не Только соответствовали соображениям Мольтке, но явились результатом его директивных указаний. Эти мероприятия намечали уже новую предполагаемую операцию. Во-первых, была категорически отвергнута мысль об отходе за Вислу; во-вторых, было приостановлено дальнейшее отступление; в третьих, в юго-западном углу Восточной Пруссии намечалось сосредоточение группы, имевшей возможность занять фланговое положение по отношению к Наревской армии.
Чертеж 5. Оперативная обстановка в Восточной Пруссии на 23 (10) августа
Таким образом, к 23/10 августа намечались уже известные признаки перелома в оперативных действиях 8-й армии и начинался новый акт в обороне Восточной Пруссии. Сохранявшая всю свою серьезность обстановка, вынудившая Притвица к отступлению, позволила Мольтке и исполнителям его идеи, Гинденбургу и Людендорфу, принять твердое решение перегруппировать свои силы и атаковать одну, из неприятельских армий. В этом сказывается все колоссальное значение морального элемента на войне. Одна и та же обстановка воспринимается одним, как безнадежная, а другим, как допускающая переход в наступление. Здесь поистине раскрывается великий смысл фразы Мольтке-старшего: «На войне нет ничего постоянного, кроме воли и силы стремления полководца».
Гинденбург и Людендорф направлялись на восток с твердо принятым решением повести 8-ю армию от отступления к наступлению и атаковать Наревскую армию противника. Перед новым командованием стратегическая альтернатива — отход за Вислу или активная оборона путем наступления — возникнуть не могла. Оно было определенно поставлено перед фактом наступательного плана, проведением коего обуславливался весь смысл перемены командования на востоке. Это, однако, нисколько не умаляет значения твердой готовности взять на себя тяжелую ответственность — а также высокого искусства, с каким новое командование взялось за свою трудную задачу и которое сделало возможным ее осуществление. Заметим лишь, что последнее стало бы немыслимым без высоких моральных задатков, таившихся в войсках, вынужденных изменчивой военной обстановкой к временному отступлению.
В 21 час 22 (9) августа генерал Людендорф выехал в специальном поезде в Ганновер. Здесь в 4 часа 23 (10) августа в его вагон сел генерал Гинденбург. Генералы встретились в первый раз, но решимость и сознание ответственности не могли скрыть под этикетом официального представления их глубокого внутреннего взаимопонимания. В 14 часов 23 (10) августа поезд, промчавшийся за 10 часов из западной Германии к Висле, доставил их в штаб-квартиру 8-й армии в Мариенбург. В то время, когда акт обороны Восточной Пруссии был, казалось, закончен, — он на самом деле только должен был начаться.