Учебный бомбардировщик УТБ-2	Учебно-тренировочный Ил-28У

События на мировой арене убеждали Саутина, соединяясь в одно целое с докладами и приезжих, и своих замполитов, что избранная им профессия не только почетна, хорошо оплачиваема, но и общественно необходима. И он сам, и его боевые друзья, не сомневаясь в этом, были готовы в любую минуту, пребывая в любом состоянии, взлететь по команде к заблаговременно намеченным и распределенным между экипажами целям. В том, что это может произойти даже не завтра, а уже сегодня, никто из них не сомневался. Но почему-то и не переживал. Ходили по городку уверенным шагом, распрямив плечи. Они стояли на страже революционных завоеваний социализма и гордились этим. Они были влюблены в свою профессию страстно, почти до самозабвения, верили в завтрашний день и удачный жребий. Кто из них предполагал и мог предположить, как туго натянулись и взвелись пружины, приводящие в движение роковые кнопки...

Начало 60-х ворвалось в историю человечества оглушительным прорывом в космос. Одним оно принесло славу и заслуженные награды, для других стало трагедией! Приказ о сокращении вооруженных сил на 1200000 душ лишил очень многих надежд и перспектив на продолжение службы. У некоторых из них, доживших до нынешних дней, упоминание о тех событиях вызывает оторопь и учащенное сердцебиение. Такой силы оказался тот удар... Их, пилотов и штурманов фронтового бомбардировщика Ил-28, выпускаемого в пятидесятые годы в массовом количестве, в общей массе увольняемых было особенно много. Не измерить было горя иных воинов, оказавшихся в особенно тяжелом положении. Рубили лес - летели щепки! Горевал в числе остальных и старший лейтенант Саутин. Куда пойдешь из армии, кому ты нужен без профессии, опыта и навыков? Прослуживших меньше трети нормативного срока, а он и попадал в их число, увольняли из армии вообще без пенсии. А как жить? Многих, очень многих, связавших свою жизнь со службой Родине, желающих и готовых ей служить не «жалеючи живота своего» и летчиков, в частности, не умеющих больше ничего, кроме как летать, коснулась эта участь.

Кто-то из его друзей, к их счастью, нашел себе место в Гражданской авиации, стремительно переходящей в эти годы на реактивную тягу. Перспектива пересесть на комфортабельный Ту-104 и возить пассажиров между Львовом и Ленинградом, а, тем более, Москвой и Адлером, вполне устраивала многих. Игорь Александрович не был исключением из общего правила. Важно, что в обстановке растерянности и обиды на жизнь у него появилась небольшая зона хоть какой-то затеплившейся надежды: быть, если уж не военным, так хоть гражданским летчиком. Согласование вопросов перехода в ГВФ потребовало поездки в Москву, закончившейся ожиданием и необходимостью подождать еще. Обладай он большим терпением, может все и "срослось" бы все успешно и, став в дальнейшем командиром отряда, летал бы он в «Аэрофлоте» заслуженным «миллионщиком». Но в их полк Ил-28, подлежащий расформированию, прибыл представитель Дальней Авиации. Ознакомившись с личными делами летчиков, он предложил им дальнейшую службу на Ту-16. Над чем размышлять? Решение было принято, не сходя с места. Перевестись "рядом с домом" — событие для большинства авиаторской братии не частое! А главное — очень своевременное! Дальнейшее вырисовывалось отчетливо: представиться начальству, разместиться на новом месте жительства, перевести семью, познакомиться с личным составом нового подразделения и поехать на учебу. Курсы командиров кораблей были в Рязани и Нежине. После непродолжительного переучивания он был направлен для прохождения службы в Миргород.

Служить в Миргороде пришлось недолго. Полк, приютивший к тому времени уже командира корабля Саутина, расформировали. Собрав вместе с женой Майей вещички (впрочем, особенно ничего не успели нажить) и трехлетнего сына Сашу, отправились транссибирским экспрессом на другой конец России в дальний гарнизон с благозвучным, вызывающим любопытство названием Хороль.

Место, куда они приехали, выгрузившись на затерянном среди дальневосточной тайги полустанке, разнилось существенно с привычной обстановкой прикарпатских сел и черепичных крыш, утопающих по весне в волнах цветущих садов. Чтобы разглядеть точку на карте, где отныне предстояло жить и летать, потребовалось бы воспользоваться лупой многократного увеличения. Она была поодаль от овеянного славой озера Ханка с не упоминаемой в статистических справочниках густотой местного населения.

Прибыв в гарнизон Хороль, и прожив на его территории, поделенной с полком морской авиации около трех недель, из-за отсутствия жилья (свободных квартир не было) им было предложено переехать в заброшенный ранее гарнизон поселка Камень-Рыболов. Он располагался на берегу того самого озера Ханка в сорока километрах от Хороля. Там к тому времени уже проживало 12 семей авиаторов. Для них был выделен автобус, который возил личный состав на службу и со службы домой.

После первого суточного дежурства по части, воскресным вечером Игорь Александрович отважился отправиться в путь к "себе домой", очень надеясь на попутный транспорт. Но попуток в тот день не выдалось... И он пошел! Какие мобильные телефоны? Какие там телефоны, вообще! Перед самым домом он еле волочил ноги, а истратив остатки сил на то, чтобы успокоить близкую к шоковому состоянию жену, уснул не раздеваясь. Снимать с него сапоги пришлось Майе. Он запомнил ту дорогу как ни одну другую в своей жизни. Жизнь со своими радостями и печалями продолжалась...

Когда в нашем с ним разговоре Игорь Александрович упомянул с улыбкой о том, что служить в Хороле им пришлось всего лишь два года, я не столько радовался предстоящему в дальнейшем их избавлению из "темницы", сколько сопереживал оставшимся в ней дальше отбывать свой срок. Такие были... Тоскливая унылость жизни временами нагнетала такую злую тоску, что требовалось обладать не шуточной фантазией, чтобы ее одолеть. Отъезд друзей, переведенных в другие гарнизоны, ранние ноябрьские сумерки, однообразие всего и вся усугубляли ее, доводя до "ручки". Да такой, что и частушки уже не спасали. Раздражение поселялось в душах, черной пеленой застилая свет. На языке психологов это называется феноменом "замкнутого пространства". Вот когда требовалась стойкость духа особой силы, способная удержать себя и близких в рамках готовности выполнять воинский долг, продолжать бриться по утрам, не запить горькую и не сойти с ума...