Государь опять остановилъ меня и сказалъ очень просто: «Вы имѣете, Владиміръ Николаевичъ, Мою полную поддержку — съ вами нельзя не согласиться. — Пусть въ Думѣ настаиваютъ на всякихъ культурныхъ расходахъ, а Я не хочу даже обсуждать вашего предложенія — оно такъ логично и правильно, и прошу васъ поэтому, представьте Мнѣ завтра проектъ Моего повелѣнія объ этомъ всѣмъ министрамъ, и Я подпишу его съ большой радостью». Когда, послѣ окончанія вышеописаннаго совѣщанія, гр. Коковцевъ уходилъ, въ передней его догналъ скороходъ, съ приглашеніемъ вернуться къ Государю. «Я засталъ Его», вспоминаетъ гр. Коковцевъ, «въ большомъ кабинетѣ, разговаривавшимъ съ Великими Князьями, которые тутъ же вышли, причемъ Сергѣй Михайловичъ сказалъ мнѣ довольно громко: «теперь я вижу, какіе пріемы практикуются у насъ».
Государь, обращаясь ко мнѣ, произнесъ слѣдующую фразу, воспроизведенную мною съ буквальной точностью т. к. я тогда же записалъ все, что произошло: «Я все вижу болѣе ясно, чѣмъ хочу говорить. Не стану благодарить васъ, потому что знаю, какъ благородно и открыто вы дѣйствуете всегда. Прошу васъ объ одномъ, помогите Мнѣ въ этомъ дѣлѣ, подгоняйте Военнаго Министра, напоминайте ему и поправляйте его ошибки. Ему одному не справиться, а Я вижу ясно, что мы не надолго сохранимъ миръ. Что же будетъ если мы опять будемъ не готовы къ войнѣ».
Я далъ тутъ же Государю слово, что не буду ни въ чемъ затруднять Военнаго Министра, но что я безсиленъ помогать ему и мои напоминанія вызовутъ новыя жалобы съ его стороны. Сославшись на мой докладъ въ Ливадіи 22-го апрѣля 1912 г., я сказалъ Государю, что ген. Сухомлиновъ не въ состояніи справиться съ дѣломъ, и что мы опять потеряемъ время и я убѣжденъ, что до роспуска Думы на лѣто онъ не сумѣетъ провести этого дѣла. «Ну, уже на этотъ разъ вы ошибаетесь», отвѣтилъ мнѣ Государь «онъ далъ мнѣ слово, что къ 1-му мая1) все будетъ внесено, лишь бы его не задержали». Мои предсказанія сбылись. Сколько я ни напоминалъ Государю, сколько не твердилъ Сухомлинову въ Совѣтѣ Министровъ, дѣло опять застряло.
Меня уволили годъ спустя — 30-го янв. 1914 года, и только въ мартѣ того же года, т. е. съ опозданіемъ цѣлаго года послѣ совѣщанія, дѣло было внесено въ Думу, да и то съ такими ошибками, съ такой неполнотою въ расчетахъ, что всѣ только разводили руками. До самаго моего увольненія представленіе такъ и не поступило на мое окончательное разсмотрѣніе».
Но самымъ показательнымъ фактомъ несостоятельности Сухомлинова въ проведеніи реорганизаціи арміи служить одно мѣсто изъ показанія, даннаго гр. Коковцевымъ на допросѣ въ комиссіи, производившей слѣдствіе надъ преданнымъ суду въ 1916 году ген. Сухомлиновымъ. Ко дню отставки гр. Коковцева, т. е. къ 30-му янв. 1914 г. сумма неиспользованныхъ Военнымъ Министромъ кредитовь достигала огромной цифры — въ 250 мил. рублей2).
Такимъ образомъ, даже въ 1914 году, намѣреваясь приступитъ къ "большой программѣ", на которую испрашивали 500 мил. руб., Сухомлиновъ не успѣлъ еще осуществить мѣропріятія предшествующихъ программъ на сумму равнявшуюся половинѣ испрашиваемыхъ новыхъ громадныхъ кредитовъ. Не будетъ поэтому преувеличеніемъ заключить, что Сухомлиновъ и въ 1914 году оказался бы неспособнымъ фактически осуществить большую программу въ назначенные сроки. А, между тѣмъ, напугавъ нѣмцевъ, она ускорила вспышку войны. Самъ В. А. Сухомлиновъ въ своихъ «Воспоминаніяхъ»1) пишетъ, что уже въ іюнѣ 1914 года онъ распорядился напечатать ту статью въ «Биржевыхъ Вѣдомостяхъ», которую нѣмцы приняли за угрозу по ихъ адресу: «Россія готова, Франція также должна быть готова».
1) 1913 г., примѣчаніе Н. Н. Г. -
2) Т. ІI стр. 398.
3)Стр. 261.