— Есть, господин гросс-адмирал, — приподнялся барон фон Витинг. — Со времени полета нашего дирижабля прошла неделя, не могли ли русские что-нибудь изменить по сравнению со снимками. Не думаете ли вы, что русские все же заметили наш дирижабль?

— Не думаю, — ответил Хольцендорф, — взгляните на снимок, там нет ни одного поднятого лица. Нет, русские его не заметили. Хотя вообще изменения возможны. Тут — риск, который на войне неизбежен.

Дальнейший ход событий Непенину был уже известен.

Непенин — Бахиреву, Трухачеву: Немцы вышли.

Непенин — Бахиреву, Трухачеву: Немцы отметились у Дагерорта.

Непенин — Бахиреву, Трухачеву: Немцы прошли Оденсхольм.

Трухачев — коменданту Балтийского порта: остановить все динамо-машины. Пулеметной роте занять позицию.

Теперь слово вахтенному журналу 10-ой флотилии:

«20.35 V-75 касается мины, теряет ход. Крен, радио о помощи.

20.40. Дрейфующий V-75 касается еще одной мины. Тонет.

21.42 S-57 касается мины. Тонет. Оба экипажа подбирает G-89. У него на борту столько людей, что он становится небоеспособен. Очень низка остойчивость, опасны повороты.

22.00. Оденсхольм. Фон Витинг узнает о потерях. Возмущается: «Русские поставили новое заграждение, а наши подводные лодки это прозевали. Еще операция не началась, а я уже — без трех единиц».

Точка к повороту на Балтийский порт. На месте остаются 6, входят три первых в строю корабля. Ход 15 узлов для входа в порт велик, поэтому руки на рукоятках машинных телеграфов, пальцы на спусковых скобах торпедных аппаратов, замках орудий, тяжелых пулеметов, выключателях прожекторов. Время 1 час 25 минут.

— Свет на берег. Стоп. Полный назад.

Под кормами миноносцев вскипает вода, корабли, дрожа, останавливаются. Луч прожектора мечом рассекает тьму, упирается в берег. Там — ничего. Луч мечется влево — вправо — ничего. Не только подводных лодок, вообще ничего плавающего. Луч чуть приподнимается, освещает длинный складе распахнутыми дверями.