На Юго-Западномъ фронтѣ на 21-й день мы располагали 36½ пѣхотными дивизіями противъ 42-47 пѣхотныхъ дивизій.

Въ итогѣ — на обоихъ нашихъ фронтахъ 55½ дивизій бросались въ рѣшительное наступленіе противъ непріятеля, силы котораго были эквивалентны нашимъ 64-84 дивизіямъ. Такимъ образомъ, рѣшеніе начать наступленіе на 15-й день еще болѣе усугубляло основную ошибку варіанта «А» нашего плана войны.

Ген. Заіончковскій*), разсматривая заявленіе ген. Н. Г. Жилинскаго, указываетъ на то, «что на 15-й день мобилизаціи мы могли имѣть противъ Германскаго фронта всего 304 батальона**) и 270 эскадроновъ, т. е. въ круглыхъ цыфрахъ, около 350.000 бойцовъ, а на 40-й — до 480 батал.***) и 351 эск., т. е. не болѣе 550.000 бойцовъ...»

Какъ объяснить подобную невязку?

Въ прошломъ очеркѣ мы указывали, что во время пребыванія на посту военнаго министра ген. В. А. Сухомлинова на верхахъ нашего оперативнаго управленія окончательно воцарилась мертвящая живую мысль «канцелярщина». «Формальное» отношеніе къ важнѣйшимъ стратегическимъ вопросамъ привело легко и быстро къ убѣжденію, что § 3 «Конвенціи» обязывалъ насъ на немедленное же прямое стратегическое воздѣйствіе на Германію. Мысли одного изъ творцовъ этой Конвенціи — ген. Обручева были совершенно забыты.

Но, какъ мы видѣли изъ предыдущихъ очерковъ, жизнь слишкомъ настойчиво требовала возвращенія къ стратегіи Милютина и Обручева. И вотъ для того, чтобы «формально» прикрыть наше неисполненіе § 3 «Конвенціи», согласно установившагося «формальнаго» же его толкованія, ген. Жилинскій примѣнилъ чисто «канцелярскій пріемъ»: при исчисленіи войскъ, направляемыхъ нами въ Вост. Пруссію, принималась во вниманіе не только ихъ «боевая» численность, но и многолюдные армейскіе тылы.

И это происходило какъ разъ въ тотъ моментъ, когда настоятельно требовалось, чтобы тѣ, кто руководили подготовкой Россіи къ войнѣ, выяснили французамъ реальныя стратегическія возможности Русской Арміи!

Казалось бы, что самъ глава Военнаго Вѣдомства, ген. Сухомлиновъ, долженъ былъ участвовать на Союзномъ Совѣщаніи и тамъ горячо отстаивать интересы Россіи. Такъ поступилъ ген. Жоффръ, будущій французскій главнокомандующий, являвшійся на Совѣщаніе совмѣстно съ Начальникомъ французскаго Штаба.

Генералъ же В. А. Сухомлиновъ смотрѣлъ иначе. Онъ воспользовался своимъ формальнымъ правомъ уклониться отъ этихъ имѣющихъ рѣшающее значеніе для судебъ Россіи, свиданій. «Я лично», пишетъ онъ въ своихъ воспоминаніяхъ****), «не принималъ участія въ этихъ свиданіяхъ, а передалъ защиту нашихъ интересовъ Нач. Ген. Штаба, который мнѣ докладывалъ. Протоколы этихъ засѣданій я давалъ Государю».

*) Стр. 275.

**) 19 пѣх. дивизій. — Примѣчаніе Н. Н. Г.

***) 30 пѣх. дивизій. — Прим. Н. Н. Г.

****) В. А. Сухомлиновъ, «Воспоминанія» Рус. Универсальное издат.; Берлинъ, 1924 г., стр. 194.