Итак, на правом крыле германцы достигли 27 (14) августа значительного успеха; далеко не так обстояло, однако, дело в центре. Здесь велись в этот день бои с несравненно большим напряжением и ожесточенностью; они, однако, не имели решающего исхода ни для той, ни для другой стороны. XX корпус имел перед своим левым флангом сильного противника, который еще накануне занял Хохенштейн. Центральные корпуса русской армии имели приказ продолжать здесь наступление на фронт Остероде — Алленштейн. На левом фланге XX корпуса ландверная бригада Унгерна с трудом сдерживала части XV русского корпуса у Мюлена; она была усилена одной бригадой 3-й резервной дивизии, оставшейся в резерве в районе Дробница.

В 10 часов утра русские начали в районе Мюлена наступать, открыв сильный артиллерийский огонь. Германцы в общем удержались на своих позициях, но и здесь дело не обошлось без паники, последовавшей благодаря распространившемуся слуху о занятии русскими Мюлена. Слух этот вызвал даже целый ряд оперативных распоряжений генерала Шольца (комкора XX): 37-я пехотная дивизия была остановлена в своем наступлении и двинута на левый фланг. Слух оказался, однако, ложным, и дивизия участия в бою здесь не приняла. Лишь на правом фланге XX корпуса дела обстояли благоприятнее. Здесь 41-я дивизия вела успешное наступление на Комионткен; слева от нее почти без боя продвигалась 37-я пехотная дивизия (до отозвания ее в район Мюлена). Перед ней уже к полудню, в сущности, даже не Приняв боя, стала отступать на Липпау — Нейденбург 2-я пехотная дивизия XXIII русского корпуса, увеличив, таким образом, образовавшийся прорыв между левофланговым корпусом и центром армии Самсонова.

Итак, 27(14)августа не дало в центре никакого решения: XX корпус, хотя и перешел в наступление, но оставался еще тем шитом, который принимал на себя главный удар противника в то время, как I корпус должен был выполнить свою задачу движения во фланг и тыл. Слева от XX корпуса район Алленштейна был германцами не занят; между тем, сюда наступал целый русский корпус (XIII), коему на всем протяжении операции было, вообще, суждено больше гулять, чем драться. Корпус этот, не зная участи своего соседа справа (VI корпуса), занял после полудня Алленштейн, направив часть своих сил (2-ю бригаду 1-й пехотной дивизии) на Хохенштейн на помощь XV корпусу, по просьбе последнего.

О занятии Алленштейна германское командование узнало, между прочим, лишь от комиссара военных сообщений Восточной Пруссии, который на бронепоезде подъехал чуть ли не к самой станции этого пункта, желая перенести сюда выгрузку эшелонов ландверной дивизии Гольца. Увидев Алленштейн занятым противником, он его обстрелял и скрылся — что, между прочим, заставляет судить о беспечности командования XIII корпуса, который по занятии Алленштейна даже не распорядился выделить вперед авангард и подорвать железную дорогу.

Занятие Алленштейна не могло быть безразлично для германского командования, хотя оно и не было связано с каким-либо боевым неуспехом. Но вся 8-я армия, и без того рассредоточенная, оказалась ныне разъединенной целым корпусом противника, который, занимая Алленштейн, находился между ее правым крылом и центром (I и XX корпуса) и левым крылом (I резервного и XVII армейского корпуса).

При активных и энергичных действиях русское командование могло это положение использовать в целях решительного наступления сначала на одно крыло, а затем на другое; но для этого требовалась большая моральная сила. Если она отсутствовала, то такое положение было, наоборот, неблагоприятным; целый корпус болтался в районе, свободном от противника, в то время, когда на фронте всей армии велись серьезные бои.

Но, во всяком случае, занятием Алленштейна прерывалось железнодорожное сообщение с левофланговыми корпусами — что сильно ухудшало положение 8-й германской армии. I резервный и XVII армейские корпуса были теперь предоставлены своим собственным силам и действиям. Между тем, им было суждено сыграть едва ли не более значительную роль в операции 8-й германской армии, чем I германскому корпусу.

27 (14) августа успех германцев нигде не обнаружился с такой очевидностью, как именно на фронте этих двух корпусов. VI русский корпус, потерпевший накануне поражение у Бессау, не принял боя с наступавшими на него XVII и I резервным германскими корпусами, и в 18 часов отступил в беспорядке, граничившем с паникой, южнее Ортельсбурга, предоставляя, таким образом, германским корпусам свободную возможность движения во фланг и тыл армии Самсонова с востока.

Лишь теперь германское командование могло рассчитывать на возможность привлечения этих корпусов к решающим пунктам поля сражения. Сейчас же по получении сообщения о полном отходе VI русского корпуса, оно приказало I резервному корпусу еще 27 (14) августа достичь района Патрикен — Гросс-Пурден — Прейловен и, оставив заслон у Пассенгейма, быть готовым на следующий день, смотря по обстановке, наступать либо на Алленштейн, либо южнее этого города. XVII корпус должен был достичь района Едвабно; достиг, однако, лишь района Менсгут, где имел незначительное столкновение с отходившими частями VI русского корпуса. Он же взял на себя, по предложению генерала Белова, выставление заслона у Пассенгейма.

В то же время, уход I резервного и XVII армейского корпусов на юг открывал левому флангу Ренненкампфа полную возможность для беспрепятственного продвижения в тыл всей 8-й германской армии. Против Ренненкампфа были отныне в районе Лаутерн—Гроскоэллен оставлены лишь 6-я ландверная бригада, незначительный отряд из XVII корпуса и, наконец, две бригады 1-й кавалерийской дивизии. Эти ничтожные силы имели против себя армию из 4 пехотных корпусов и 5½ кавалерийских дивизий.

На протяжении всей операции участь германцев не ставилась в такую непосредственную зависимость от действий Ренненкампфа, как именно в этот день 27 (14) августа. Казалось — теперь или никогда. Далее операция должна была развиваться с головокружительной быстротой, как это в действительности и случилось. Через день-два действия 1-й русской армии, хотя бы и энергичные, могли быть уже запоздалыми.

Что же делал 27(14) августа Ренненкампф? Прежде всего, вследствие плохо налаженной связи, штаб 1-й армии вовсе не был ориентирован в положении 2-й армии. Он получил, однако, указание от генерала Жилинского, который, очевидно, уже понял всю серьезность сложившегося положения, — понял, что германцы не отступили, а сосредоточились против Самсонова, которого и атакуют. Его телеграмма от 27 (14) августа за № 3020 гласила:

«Окажите содействие 2-й армии своим движением возможно далее вперед своим левым флангом на Бартенштейн и выдвижением к стороне Бишофсбурга своей кавалерии. VI корпусу приказано двигаться от Щепанкен на Пассенгейм».

Последняя фраза является, конечно, горьким заблуждением и свидетельствует о том, что штаб фронта вовсе не был осведомлен об участи VI корпуса, который, как мы уже знаем, находился 27 (14) августа в полном отступлении. Что же касается сути этого приказания, то оно лишь в малой степени разрешало задачу помощи 2-й армии. Когда же Ренненкампф, в его развитие, приказал своему левому флангу наступать 28 (15) августа на фронт Прейссиш-Эйлау — Бишофштейн, — то эта помощь, в сущности, свелась на нет, ибо направление сюда двух корпусов было ударом по воздуху и весьма мало тревожило тыл 8-й германской армии, которая базировалась на Дейч-Эйлау — Мариенвердер, то есть на путях к западу, а не к северу. Что же касается конницы Ренненкампфа, то она была направлена на Ландсберг, и лишь одна дивизия — на фронт Зеебург — Бишофсбург. Однако оставленные здесь германские силы были достаточны, чтобы сдержать ее.

Конечно, лишь крутой поворот всей 1-й армии на фронт Зеебург — Бишофсбург мог иметь действительное значение для оказания помощи 2-й армии. Но Ренненкампф был, очевидно, слишком увлечен идеей обложения Кенигсберга, против коего он в общей сложности держал два корпуса, то есть половину своих сил. Имея с 27 (14) августа указания содействовать 2-й армии, Ренненкампф предпринял с этой целью оперативные шаги, явно паллиативные и не дающие нужных результатов.

Германское командование не лишалось свободы действий против 2-й русской армии; оно продолжало ее атаку, достигнув 27 (14) августа первых положительных результатов. Возможность стратегического обхода, открывшаяся в этот день на правом крыле, еще с большей очевидностью представилась и на левом крыле. Стратегический прогноз обхода обоих флангов центра армии Самсонова и окружение ее приобретали при таком положении большую долю вероятности.

Тем не менее, германское командование считало этот день недостаточно оправдавшим возложенные на него надежды. Главное — наступление на правом крыле все же не дало окончательного решения; русские были здесь отброшены, и дорога на Нейденбург открылась; но свобода движения во фланг не была достигнута, ибо противник продолжал удерживаться у Сольдау. Между тем, время не ждало: пожалуй, ни в одной операции оно не имело столь решающего значения, как в описываемой. Ведь армия Ренненкампфа могла во всякий час вынудить германцев к спешному, а возможно, и едва ли выполнимому для левофланговых корпусов отходу.

Кризис боя достиг своего высшего напряжения. В этих условиях, учтя всю сложившуюся обстановку и ставя под знак вопроса возможность свободного движения I корпуса на следующий день во фланг и тыл Самсонову, германское Командование решает после полудня 27 (14) августа изменить свой план операции в смысле перенесения направления главного удара на Ваплиц — дабы здесь отрезать центральным русским корпусам пути отступления от Хохенштейна на Нейденбург. I корпусу ставилась задача отбросить удерживавшегося у Сольдау противника на Млаву. Таким образом, весь центр тяжести операции переносился теперь на север, в район Хохенштейна, и решающее значение уделялось XX корпусу. Пользуясь большим промежутком, образовавшимся между центральными и левофланговым русскими корпусами, германское командование решило окружение первых достичь не глубоким обходом на Нейденбург, возможность которого не могла быть полностью гарантирована, а непосредственным обходом на поле сражения в районе Ваплица, дабы тем самым отрезать противнику пути отступления на Нейденбург.

Это решение исходило прежде всего из расчета дальнейшего движения на юго-запад в тыл центру армии Самсонова I резервного и XVII армейского корпусов. В отношении же операции на правом крыле оно искало решения в районе Хохенштейна, где сказались наибольшие боевые усилия русских. Это решение могло быть достигнуто и в том случае, если I корпус оставался связанным в районе Сольдау, не получая свободы движения на Нейденбург. Если же ему такая возможность представлялась, то он мог начать свое движение во фланг и тыл центру Самсонова независимо от действий XX корпуса. Таким образом, и в том и в другом случае это решение было наиболее целесообразным, не ставя всю операцию в зависимость от стойкости русских в районе Сольдау. Это решение было вызвано сложившейся обстановкой и явилось результатом ее зрелой оценки. На войне всякий новый оперативный фактор должен, как действие, вызывать свое противодействие, — в этом заключается вся диалектика военного дела и все искусство управления войсками. Решение германского командования является в этом отношении поучительным образцом. Германский план операции не был статическим; он развивался вместе с обстановкой, ибо был верен учению Мольтке — «стратегия есть система подпорок».

Итак, 28 (15) августа Гинденбург решил главный удар наносить в центре против русских XIII и XV корпусов. С этой целью он уже поздно вечером 27 (14) августа издал приказ, начинавшийся словами:

«Усиленный XX армейский корпус, ландверная дивизия фон дер Гольца, I резервный и XVII армейский корпуса энергичным наступлением окружают XIII и XV русские корпуса».

С этой целью XX армейский корпус (в первой линии 3-я резервная и 37 дивизии) должен был в 4 часа 28 (15) августа атаковать Хохенштейн с запада, ландверная дивизия фон дер Гольца — с северо-запада; I резервный и XVII армейский корпуса должны были возможно раньше выйти на фронт Алленштейн — Едвабно.

Далее в приказе говорится:

«Буде противник отступит из района Алленштейн, I резервный корпус должен правым флангом наступать на Стабигиттен; XVII армейский корпус должен в этом случае преследовать противника своим левым флангом на Вилленберг. I армейский корпус обеспечивает окружение противника со стороны Млавы».

Таким образом, вечером 27 (14) августа была поставлена решительная задача окружения центра армии Самсонова. I корпусу придавалось меньшее значение. Напомним, однако, что первая задача, ему поставленная и заключавшаяся в ударе во фланг и тыл армии Самсонова, была глубоко усвоена его командным составом и оставалась для него все же руководящей. Энергичного генерала Франсуа было трудно заставить отказаться от движения на Нейденбург, путь к которому был уже свободен. Малейшая неустойчивость русских у Сольдау должна была предоставить ему свободу для начала движения во фланг и тыл противнику, как это и случилось. Идея операции со своей конечной целью окружения была 27 (14) августа сформулирована не только в представлении германского командования; она определилась и объективно. В этот день у Самсонова были сбиты оба фланга, 2-я армия потеряла свои два столпа, без коих стратегическое существование всякой армии становится невозможным. Непрочность положения центральных корпусов становилась при такой обстановке очевидной; на флангах нависали концы тех клещей, которые уже начинали их сжимать в смертельных тисках.

Между тем, в тылу этих корпусов заходящее солнце 27 (14) августа освещало своими как будто предостерегающими лучами прорезанный несколькими дорогами Грюнфлисский лес, где суждено было разыграться трагедии гибели армии Самсонова.

Жребий победы и поражения был брошен; судьба сражения решилась, будущность ближайших дней лишь хранила ее в таинственном молчании...

Так закончились первые два дня боев 8-й германской армии со 2-й русской армией. Они были, в сущности, лишь боевой завязкой; но носили в себе уже все зачатки развязки, которая началась со следующего дня 28 (15) августа.

Кончился и третий акт ныне уже намечавшейся драмы, раскрыв перед нами картину ее беспрерывного нарастания. Он представил нам, в сущности, лишь боевую завязку и окончательное оформление идеи операции с ее решительной конечной целью.

Рассвет 28 (15) августа должен был открыть четвертый и последний акт. Он раскроет пред нами исполнение окончательного плана операции и содержание разыгравшейся драмы.