Контроль стойкости пороха и нитроцеллюлозы, из которой он изготавливается, ускоряется путем осуществления проверок в процессе производства. За 35-40 минут можно определить, имеет ли проверяемая партия пороха нормальный уровень стойкости. Если проверка проходит нормально, вся партия пороха принималась и считалась пригодной для использования по назначению. В годы первой мировой войны, в связи с резким возрастанием расхода взрывчатых веществ, в том числе метательных порохов, во многих, если не сказать во всех, воюющих странах возникла нужда в ускорении производства указанных военных материалов, в том числе за счет ускоренной проверки стойкости пороха. На ускоренную проверку, таким образом, возлагались большие надежды, на первый взгляд, вполне обоснованные. Однако, как показал опыт, ускоренная проверка оказалась не совсем надежной. В частности, разрушение сульфатной группы ускорялось при любом повышении температуры. Достаточно сказать, что только повышение температуры на 10 градусов вызывало увеличение скорости разложения в 3,7 раза. Иначе говоря, было установлено, что методы ускоренной проверки (при повышенной температуре до 120-134,5 градусов) для нитроцеллюлозы и соответствующих порохов не дают надежных результатов, в отличие от практиковавшихся прежде проверок при низких температурах (65,6 градусов). Правда, в этом случае для проверки требуется целых 20 суток, что для нужд производства, особенно в военное время, срок слишком долгий. Кроме того, стало известно. что некоторые материалы, применявшиеся в качестве стабилизаторов, маскируют, то есть скрывают истинную картину состояния пороха при проверке временем. В результате этого достигался неверный результат, то есть устойчивость материала считалась большей, нежели в действительности.

Ученые в то время полагали, что при изготовлении пороха удалить из нитроцеллюлозы все примеси, в том числе сульфаты, невозможно. Однако, существовала уверенность, что эту проблему удастся решить путем использования стабилизаторов. Напомним, что факты искажения последними в отдельных случаях истинных результатов проверок, были обнаружены не сразу. Все государства тщательно скрывали секреты производства и стабилизации своих порохов, и поэтому в каждом конкретном факте расследования катастроф кораблей ученым приходилось надеяться только на себя и свой опыт. К тому же подавляющее большинство взрывов на кораблях произошло именно в годы войны, что создавало дополнительные трудности [7].

Как правило, пострадавшая сторона почти всегда обвиняла агентуру своего противника в диверсии. В самом деле: итальянцы искали австрийских диверсантов, англичане — германских. В России многие также были склонны винить в катастрофе , повлекшей гибель «Императрицы Марии», германских шпионов. Но оказалось, что взрывы аналогичного характера имели место не только в составе флотов, воевавших в Европе государств, но и за многие тысячи миль от нее — в Японии. Всего спустя немногим более трех месяцев после гибели русского линкора, 14 января 1917 года на рейде порта Иокосука разыгралась новая трагедия. Около 15 часов 20 минут в носовом артиллерийском погребе японского броненосного крейсера «Tsukuba», где хранился порох для 305-мм орудий изготовления 1915 года, произошел взрыв огромной силы, переломивший корпус корабля. Крейсер затонул через 20 минут после взрыва, унеся с собой жизни 200 моряков из 817 человек личного состава [1,7,8].