Никакой оперативный план не может простираться далее первого столкновения с противником.
Мольтке
Холодный прием встретили в Мариенбурге Гинденбург и Людендорф; они явились сюда как бы людьми с другого света. Приказ Притвица об отступлении успел в моральном отношении сделать свое дело. Над штабом 8-й армии и всей окружающей средой властвовало настроение моральной подавленности.
Новый план контрманевра, к коему 22 (9) августа склонился Притвиц, не был принят настолько категорически и решительно, чтобы сразу изменить настроение и внести резкий перелом. Чувствовалось, что это — попытка, которую Притвиц решил использовать, но которой он не придавал значения решающего и единственно возможного плана обороны Восточной Пруссии.
Новое командование стало, прежде всего, перед необходимостью изменить господствовавшую моральную обстановку. Мы уже говорили о том, что перед Гинденбургом не могла стать стратегическая альтернатива отхода за Вислу или принятия боя в Восточной Пруссии. Само назначение его было обусловлено проведением активной операции против наступающих русских армий и означало резкий переход 8-й армии от отступления к наступлению. В этом смысле назначение Гинденбурга и Людендорфа и было понято всеми командующими генералами, а затем и войсками. Та решимость и уверенность, с коими явилось новое командование, еще более внедрило во всю окружающую среду сознание значения отозвания Притвица. Короткие, точные и не допускавшие никаких колебаний приказания Гинденбурга ясно указывали на резкое изменение в плане действий 8-й армии, и в отношении морального перелома вскоре оказали свое влияние. Этому в значительной мере помогло личное общение нового командования с командированными из штабов корпусов офицерами Генерального штаба, а частью и с самими командирами корпусов. Генерал Франсуа, войска коего уже перевозились к назначенному им пункту выгрузки Дейч-Эйлау, вечером 23 (10) августа лично представился Гинденбургу и имел с ним продолжительную беседу. В генерале Франсуа, как и в прочих командующих генералах, Гинденбург нашел особенно горячего и решительного сторонника необходимости наступательного образа действия.
Итак, первый фундамент для подготовки наступательной операции — подъем морального настроения, водворение спокойствия и внедрение стойкости и воли к победе — был вскоре и без затруднения заложен, ибо для этого в войсках имелись все потенциальные факторы.
Несравненно труднее была вторая, чисто оперативная задача. Положение и планы противника могли считаться выясненными; определилась также его чрезвычайная медлительность. Последний фактор был особенно существенен в данной обстановке; он, между прочим, уж давно фигурировал в оценке русской армии, официально даваемой Разведывательным бюро германского Генерального штаба, сводка коего в 1913 году гласила:
«Передвижение русских войск совершается теперь, как и раньше, крайне медленно. Быстрого использования благоприятной оперативной обстановки от русского командования ожидать так же трудно, как быстрого и точного выполнения войсками предписанного приказом маневра. Для этого слишком велики препятствия при издании, передаче и выполнении приказов. Поэтому германское командование может при столкновении с русскими войсками рассчитывать на возможность таких маневров, которых оно не позволило бы себе с другим противником».
Теперь, после того как ужасная катастрофа армии Самсонова стала достоянием истории, мы можем объективно оценить это мнение германского Генерального штаба о русской армии. Оно, несомненно, поразительно верно и подмечает наиболее характерные черты — медлительность, бездеятельность, нерешительность, налагавшие свой тяжелый отпечаток на всю старую русскую военную систему и имевшие решающее значение в гибели армии Самсонова.
Хотя при разработке своего оперативного плана командование 8-й германской армии могло и должно было этот фактор принять в расчет (и действительно его приняло), все же решение атаковать Наревскую армию было чрезвычайно серьезно и ответственно, оно требовало совершенно исключительной силы воли. Сам Людендорф говорит о нем:
«Намерение принять бой с Наревской армией было построено на расчете медлительности действий русского командования; несмотря на превосходство сил противника, оно было глубоко обосновано твердой волей к победе; тем не менее, оно было делом величайшей ответственности и трудности».
К вечеру 23 (10) августа расстояние между левым флангом первой армии у Даркемена и правым флангом второй армии у Ортельсбурга исчислялось в 125 км, то есть пять маршевых переходов. Двигаясь энергично навстречу друг другу, русские армии могли сомкнуться своими внутренними флангами у Бишофсбурга на третий день операции. После этого они могли бы своими наружными флангами начать захождение, дабы замкнуть германские силы в районе Алленштейна. Через три-четыре дня положение 8-й германской армии могло стать критическим.
Сосредоточение своих сил Гинденбург намечал именно в районе Алленштейн — Бишофсбург. Таким образом, германские войска могли быть в этом районе атакованы с фронта и тыла через три дня. Если бы Ренненкампф двинулся вперед на следующий же день после Гумбинненского сражения, эта угроза (в смысле уменьшения срока соединения флангов русских армий) еще значительно усугубилась бы.
Итак, германское командование стояло перед колоссальными трудностями. Ясно, что, исходя из одного приведенного оперативного расчета, никакое сосредоточение против армии Самсонова было вообще невозможно; и тем не менее оно было осуществлено. Требовалась совершенно исключительная решимость, почти граничащая с авантюризмом — но авантюризмом, основанным на сознании своего превосходства и на необычайно сильной воле к победе — чтобы при подобном положении, уступая в силах, решиться на проведение активной операции.
Вспомним теперь генерала Притвица в бою под Гумбинненом: его положение было несравненно легче, ибо русские армии находились друг от друга на большем расстоянии. Притвиц счел тогда положение 8-й армии в Восточной Пруссии угрожающим и решил отходить за Вислу. Гинденбург и Людендорф, находясь в более трудных условиях, не допускали колебаний в принятии наступательного оперативного плана против 2-й армии, и основным фактором, объясняющим их решение и действия, была моральная сила.
В своих воспоминаниях Людендорф рассказывает, что оперативный план наступления против армии Самсонова был создан в дни 24—26 (11—13) августа И это именно так. Оперативный план командования 8-й армии тем и отличается, что нельзя указать момента, часа и дня, когда он был бы создан, как таковой. Этот план был сплошной динамикой и эволюцией: в нем не было ни одного статического момента. Он был наилучшим образцом учения Мольтке «стратегия есть система подпорок». Далее мы увидим, что каждый новый оперативный фактор вызывал новое распоряжение германского командования.
Тем не менее, краеугольные камни оперативного плана были заложены уже вечером 23 (10 августа), но эти камни предопределяли лишь план, идущий не далее первого боевого столкновения. В разработке своего оперативного плана германское командование должно было исходить из некоторых частных факторов оперативной обстановки, к коим принадлежали:
1) сосредоточение XX армейского корпуса с самого начала на южной границе Восточной Пруссии;
2) выделение Привислинскими крепостями сборных отрядов в район Страсбург — Лаутенбург;
3) сосредоточение в этом же районе (Дейч-Эйлау) 1-го армейского корпуса.
Группировка XX армейского корпуса определяла его значение как центра, сдерживающего наступление 2-й русской армии с фронта. Группа войск, сосредоточивавшаяся в районе Дейч-Эйлау — Лаутенбург, занимала фланговое положение по отношению ко 2-й русской армии, левый фланг коей простирался не далее Сольдау.
Эти два фактора в основных чертах намечали весь остов оперативного плана.
Сдерживая наступление противника с фронта, XX корпус должен был сыграть роль того щита, под покровом которого остальные части 8-й германской армии совершали свою перегруппировку и, сосредоточившись в районе Дейч-Эйлау — Лаутенбург, могли нанести свой удар в левый фланг наступающей Наревской армии. Однако задача XX корпуса заключалась не только в пассивном сдерживании; он играл, вместе с тем, роль той руки, которая брала противника за горло и должна была, хотя бы своим отступлением, поставить его в такое положение, чтобы другая рука могла нанести наиболее ощутительный удар — это именно та роль, которую Фош в своих «Принципах войны» приписывает авангарду. Значение XX корпуса было в этом отношении велико.
Таким образом, эти частные оперативные факторы обусловливали остов плана, который вечером 23 (10) августа в общих чертах созрел в уме германского командования.
В своих основах этот план заключался, таким образом, в решительном наступлении против Наревской армии и сдерживании наступления Ренненкампфа.
План атаки Наревской армии определялся в общих чертах в виде сдерживающего центра (XX корпус) и атакующего правого крыла (I армейский корпус и сборные отряды). Наибольшее затруднение встречал этот план в использовании XVII армейского и I резервного корпусов. Возможность привлечения последних для совместной атаки Наревской армии зависела всецело от действий Ренненкампфа. В случае быстрого продвижения последнего эти корпуса неминуемо ввязались бы в бой на северном участке Восточно-Прусского театра военных действий; наоборот, медлительность Ренненкампфа могла дать возможность сосредоточить их к югу и привлечь к совместному наступлению против Самсонова. Так как днем 23 (10) августа эта возможность была еще проблематична, то германское командование приняло принципиальное решение наносить главный удар из района Дейч-Эйлау — Лаутенбург в левый фланг наступающей армии Самсонова.
Необходимо отметить, что этот план существенно расходился с предположениями графа Мольтке в том отношении, что последний предлагал атаковать Наревскую армию по кратчайшему направлению на Бишофсбург, то есть в ее правый фланг — исходя, очевидно, из соображений наименее длительной перегруппировки.
Этот расчет был бы, конечно, верен, если бы корпуса Самсонова успели достичь высоты Алленштейна; в этом случае, конечно, нельзя было бы думать о каких-либо перегруппировках; надо было действовать немедленно и по кратчайшему направлению, каким, действительно, являлось Бишофсбургское, — в правый фланг Наревской армии.
К 23 (10) августа обстановка была, однако, несколько иной. Своим правым флангом Наревская армия достигла лишь Ортельсбурга, так что немедленная атака в этом направлении была невозможна. Между тем, головные эшелоны I армейского корпуса уже прибывали в Дейч-Эйлау; в районе Лаутенбурга успели сосредоточиться сборные отряды генерала Унгерна.
Левый же фланг армии Самсонова достиг к этому времени Сольдау. Таким образом, атака именно этого фланга совпадала с наикратчайшим направлением наступления и могла быть осуществлена в сравнительно короткий срок.
Но, главное, — армия Ренненкампфа достигла уже линии реки Ангерапп; она могла ее беспрепятственно форсировать, ибо никаких арьергардов здесь оставлено не было. Проводя главный удар против правого фланга Наревской армии на Бишофсбург, германское командование ставило бы результат решения в наибольшую зависимость от действий Ренненкампфа. Малейшее продвижение последнего могло сорвать операцию — и более того, привести к окружению оперирующих в районе Бишофсбурга германских войск. Именно в целях обеспечения своему главному удару условий независимости от первой русской армии и предоставления ему наибольшей оперативной свободы, германское командование, пользуясь уже начавшимся сосредоточением своих войск в районе Дейч-Эйлау — Лаутенбург, переносит центр тяжести наступательной операции на правое, наиболее отдаленное от Ренненкампфа крыло. В этих условиях наступлению XVII армейского и I резервного корпусов, все же привлеченных к атаке Наревской армии, придавалось второстепенное значение.
В случае дальнейшего продвижения Ренненкампфа эти корпуса были бы, естественно, оставлены на севере — но и в этом случае наступление против Наревской армии не должно было прекратиться; атака ее левого фланга, хотя бы и значительно уступающими силами, должна была (а главное — могла) продолжаться и в этом наихудшем случае.
Такой план германского командования был, безусловно, правилен.
Итак, принципиальное решение было принято уже вечером 23 (10) августа, и тогда же были отданы руководящие директивы для сосредоточения.